Девочка Шерхана
Шрифт:
— Снаружи, — ответил один, а второй плечами пожал. Я выругался, пообещав уволить всех с начальником вместе, и вышел. Напоследок приказал — девчонку мою не трогать. У нее неприкосновенность Шерханская.
Наспех позавтракал в общем зале, гостей ещё не пускали, а для меня стол накрывали в любое время. Пока ел, разгребал документы, накопившиеся за эти дни, подписывал счета. Груз грузом, основную работу тоже никто не отменял. Да и нужно было лицо держать перед своими людьми. Я ж не баба истеричная, в конце концов.
После завтрака снова на склады поехал,
— Это точно Игнат! Достану гниду! — бесновался Анвар. Шамиль хмуро доложил:
— Ищем его. Вчера исчез, как под землю провалился. Машину бросил недалеко от «Каравана».
— Плохо ищете, — я пнул ящик хурмы.
Их семья мне как кость поперек горла столько лет уже. Провел рукой по груди, вспоминая, чьих рук дело мой шрам. Нет, второй раз себя на тот свет отправить я им не дам.
— Кто-то же помогает ему. Один он не справится. Звонки, передвижения, все отследил?
Шамиль отчитывался, а я слушал недовольно. Двенадцать часов прошло, новостей мизер. Груза так и нет. И хурма эта гребаная, по всему складу раскидана.
Глаза прикрываю, зубы стискиваю.
"А твое место на рынке, чурка черномазая. Хурмой торговать".
Столько лет прошло, а я помню эти слова, интонацию помню. И Игнат помнит, раз подкинул мне это дерьмо, потрох вшивый. Когда меня умирать оставили, думали, не слышу ничего, не выживу уже.
Но я всё помнил. Абсолютно.
— Убью, собаку, зарежу всю семью! — бесновался Анвар.
Шамиль буркнул:
— Там и так никого не осталось. Бабка померла недавно, племянница пропала.
Я насторожился. Звериное чутье подсказывало, что это ниточка та самая.
— Куда пропала?
— Не знает никто. Ее тоже ищем.
— А когда? — продолжил спрашивать Шамиля. Он не понимал, что меня так заинтересовало, но отвечал спокойно:
— Пару дней назад.
— А ей сколько? Лет десять— двенадцать?
С трудом вспомнил дочь своего врага. Две косички белобрысые, бантики размером с голову каждый. Я видел ее столько лет назад, мельком, даже не помнил лица. Она садилась в отцовскую машину, рядом с мамой, а в руках — сладкой ваты пакет.
— Девятнадцать, Шерхан.
Взял очередную хурму, покрутил ее в руках. Сочная. Яркая. Потёр о рукав, а потом надкусил. Вяжет.
Тут же ночь прошлая перед глазами всплыла. Поцелуи со вкусом хурмы.
Глаза девичьи большие. Светлые волосы, разметавшиеся по дивану, женское тело подо мной.
Как она говорила — бабка не велит? Княжеского рода?
— Разбирайтесь дальше. К вечеру кровь из носа эту шкуру найти, даже если за ним на тот свет отправиться придется, ясно?
Приказ отдал, а сам обратно, в ресторан поехал. Утром от меня Белоснежка сбежала, а сейчас мне с ней поговорить не терпелось. Если она и впрямь племянница Игната, дело приобретает другой оборот.
На парковку въехал резко, затормозил возле самого входа в ресторан. Бросил ключи швейцару, чтобы машину парковал, а сам внутрь. По ступенькам вбежал быстро, оглядываюсь — не видно Белоснежки. Макара подозвал жестом:
— Полотерка где?
— Не знаю, тут убралась и ушла куда-то.
Нахмурился: неужто сбежала девчонка? Я теперь ее отпустить не мог. Не после всего.
Она нашлась внизу. Как раз возле кабинета моего полы протирала. Сейчас со шваброй управляться гораздо лучше получалось. Я к ней сзади подошёл, за локоток прихватывая. Швабра на пол упала, она со страху разжала руки. Обернулась на меня, глаза испуганные, но не двигается никуда. Смотрит — черт возьми, так доверчиво она на меня смотрит. Взгляд прямо за душу берет.
А у меня пульс частит, точно я сейчас вопрос жизни и смерти решаю.
— Белоснежка, — ласково так спрашиваю, — а какая у тебя фамилия, деточка?
Глава 11. Лиза
Ничего не изменилось. Должно было, бабушка с детства готовила меня ко взрослению. Говорила, что муж у меня будет непременно самый хороший и добрый. Букет цветов, кольцо, ужин в ресторане приличном. Был только ресторан, и то не пойми приличный или нет — не разбираюсь. И то, что должно было случиться только после свадьбы, случилось этой ночью прямо тут же, в ресторане, на диване, на котором он наверное так же и Лику… И целовал так же, и вообще…
Горько становится. До утра не спится. Стою на коленях в своём уголке. Пол жёсткий, на коленках синяки будут, пусть, надо ещё хуже, чтобы пытаться хотя бы болью искупить свою вину, то, что натворила. Я же даже не пыталась ему противостоять.
Низ моего живота терзает тупая ноющая боль - тоже расплата. Я шепчу подряд все молитвы, которые могу вспомнить, и глотаю слезы. Мне с трудом верится в то, что утром дверь откроется, и Шерхан войдёт. С кольцом и букетом цветом. Белых, невинных, какие дарят невесте… И тогда окажется, что я не целиком падшая, а только наполовинку.
Чуда не случилось. Ничего не изменилось, да. Утром главная дала мне новое ведро, хоть что-то новое.
— Краше в гроб кладут, - фыркнула она. — Давай ещё, заболей, кто тебе больничный платить будет? Иди, у кабинетов мой.
И я мыла. И старалась не реветь - тут бывает и начальство ходит. Выкинут ещё на улицу, и не заступится никто…
— Там гостя вырвало, - поднялась ко мне встревоженная Анжела. — В дальней туалетной комнате, давай быстренько убери, скоро вал посетителей будет.
Успела подумать - полудня нет, уже кто-то напился, а мне убирать, словно мне дома пьяного дядьки не хватало. Ресторан был большим, несколько залов, от попроще до вип, в котором Лика пела и самые богатые богачи ели. Дальняя туалетная комната в другом конце ресторана, добираюсь до неё внутренними переходами — вид простой полотерки не должен портить аппетит гостям. Вошла, ведро на пол поставила, смотрю по сторонам. Комната красивая, излишне богатая, я бы сказала, до неприличия — зачем в туалете мраморные статуэтки и позолота? Кажется, чисто. Открываю все кабинки по очереди - кругом кристально, ещё бы, меня вчера вечером заставляли мыть, и утром проверяла.