Девочка Шерхана
Шрифт:
Была… Была и сплыла, потому что такая же, как и все. И злость накатывает – пусть катится! К своему дяденьке, к кому угодно, плевать, сегодня же себе другую найду!
Расстегиваю рубашку, смотрю на бок - выглядит отвратительно, ещё одна дырка от Вяземских,
Стою, Белоснежкой пахнет, вдыхаю полной грудью. Запах свежести, детского мыла, женщины, которая не умея соблазнять совсем, кровь в жилах кипеть заставляла. Упрямо говорю - будут и другие бабы. Дядю её убью, а эта…пусть под других стелется, там ей и место.
Шагаю к столу. Там в ворохе прочей ерунды лежит пластмассовая продолговатая штука. Задумчиво беру в руки, смотрю на две полоски, и только потом доходит. Эта информация меняет все.
– Тебе придётся очень хорошо прятаться, девочка, - шепчу я.
Глава 16.
Шамиль едет молча.
Я сижу на заднем сидении, всеми силами пытаясь сдержать слезы, чтобы не выдать себя. Иначе Шамиль заподозрит что-нибудь.
Не сразу понимаю, что держу ладонь на животе — там, где внутри прячется совсем маленькое ещё дитя Шерхана. От этой мысли тошно, я откидываю голову назад. За окном темно; мне хочется пройтись по асфальту, вдохнуть глубоко весенний воздух.
Нет никакого плана: я понятия не имею, как мне удастся избавиться от Шамиля, одна надежда на везение. Возможно, в парке я смогу отвлечь его внимание и сбежать.
В дядькином пальто, в кармане которого двести рублей и горстка мелочи…
Я так сильно занята своими мыслями, что не понимаю даже, куда меня везут; по большему счету, все равно даже.
Но когда машина тормозит, а Шамиль глушит двигатель, я сжимаюсь на заднем сидении, пытаясь стать незаметной.
За окном темно, я хочу разглядеть через тонированные стекла, где мы, и не могу. Это точно не парк.
Больше похоже на склады.
Вопросов я не задаю, страшно.
Шамиль молча выходит из машины, оставляя водительскую дверь распахнутой. А потом я слышу голос. Знакомый до боли.
— Ну, привез?
Шамиль бормочет что-то на своем гортанном, а после… после звучит выстрел. Его совершенно точно нельзя ни с чем перепутать. Я в панику держусь за дверную ручку, у него оружие, а мне не спрятаться, не скрыться.
— Был крысой, крысой и помрёшь, — говорит дядя громко. Садится на водительское место, бросает сумку тяжёлую на соседнее кресло. И ко мне оборачивается. На губах улыбка играет, жуткая, страшная, лицо перепачкано в крови. Мне орать хочется от ужаса, но слова застревают в горле.
— Ну привет, Лизонька. Добегалась?
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ