Девственница в Париже
Шрифт:
Голос из окна вывел их из этого волшебного оцепенения.
— А! Вот вы где! — воскликнул Бертрам Каннингэм. — Я вас везде ищу. Даже представить не мог, что вы здесь.
— Там слишком жарко для танцев, — сказал лорд Харткорт, убирая руку и поворачиваясь к своему кузену.
— А мне жара не мешает, когда мне весело, — заметил Бертрам. — Пойдемте, потанцуйте со мной, мисс Уидон. Не всегда удается танцевать под такой оркестр, как в Мабийон-хауз.
— С удовольствием, — ответила Гардения, — но мне кажется, очень невежливо оставлять лорда Харткорта одного.
— Не беспокойтесь
— Не дави на меня, Берти, — сказал лорд Харткорт. — Ты умолял меня пойти с тобой, и я, естественно, не собираюсь заканчивать веселье только потому, что тебе самому удалось заполучить мисс Уидон.
— Давайте не будем сейчас танцевать, — взмолилась Гардения. — Давайте останемся здесь и будем разговаривать. Здесь прохладно, а огни Парижа — самое красивое, что я когда-либо видела. Я испытываю страх, когда оказываюсь среди гостей тети Лили: они такие шумные!
При этих словах Гардения вспомнила ночь своего приезда и содрогнулась. Если сегодня повторится то же самое, она поднимется в спальню и запрется на ключ.
— А ты знаешь, мисс Уидон права, — согласился Берти. — Скоро здесь будет дым коромыслом. Я видел, как только что приехал Андре де Гренель, и он уже успел порядком набраться.
— Что значит «набраться»? — поинтересовалась Гардения.
Она обращалась к лорду Харткорту, но ответил Бертрам Каннингэм.
— Опьянел, захмелел, слишком много выпил, — объяснил он. — С ним всегда так. Многие французы спокойно переносят алкоголь, а вот Андре нет. Он становится буйным.
— Я очень надеюсь, что он не сломает красивую мебель в гостиной, — забеспокоилась Гардения. — Вчера утром я видела, что ваза дрезденского фарфора была вдребезги разбита. Она, должно быть, стоит кучу денег, но я ни разу не слышала, чтобы тетя Лили жаловалась.
— Возможно, она ничего против этого не имеет, — предположил Бертрам.
— Ну что вы, любой человек будет против, когда разрушают его дом, — убедительно проговорила Гардения. — Мне кажется, это очень безнравственно со стороны тех, кто приходит сюда и пользуется гостеприимством моей тетушки, вести себя подобным образом. Не поверю, что такое могло бы случиться в Англии.
— Да запросто, — не согласился с ней Бертрам Каннингэм. — Ты помнишь, Вейн, ту вечеринку у Кавендишей? На следующее утро Роза была в бешенстве и каждому выставила счет на двадцать фунтов.
— Кто такая Роза? — спросила Гардения.
— Роза Льюис — очень колоритная личность, — ответил Берти. — Она содержит отель на Джермин-стрит.
— Но едва ли можно сравнивать ее с тетей Лили, — заметила Гардения. — Ломать мебель в отеле — это одно, а в частном доме — другое.
На мгновение воцарилась тишина. Потом у Берти вырвался смешок.
— Вы великолепны, вы действительно великолепны! Неудивительно, что Андре прав: о вас будет говорить весь Париж.
Не успела Гардения что-либо ответить, как вмешался лорд Харткорт.
— Мне кажется, мисс Уидон совершенно права. Это частный дом, и все должны помнить об этом.
Его кузен бросил на него странный взгляд, собрался было что-то сказать, но передумал. Внезапно в дверях появился Андре де Гренель, который вышел на балкон.
— Я так и думал, что найду тебя здесь, Каннингэм, — сказал он. — Я слышал, что ты уже приехал, но нигде не мог разыскать. Зная любовь англичан к свежему воздуху, я решил, что балкон — единственное место, где ты можешь быть!
— И ты оказался прав, — коротко заметил Бертрам.
Граф его не слушал. Он увидел Гардению, направился к ней, взял ее руку и поднес к губам.
— Маленькая монашка! — воскликнул он. — Я знал, что, когда увижу вас в следующий раз, на вас будет какое-нибудь сверкающее платье, но его что-то слишком много, да, действительно, слишком много.
— Послушайте, граф, — твердо проговорил лорд Харткорт. — Мисс Уидон — племянница герцогини, она приехала из Англии и будет жить в этом доме. Вчера вечером, когда она приехала, вы ошиблись. Думаю, вам стоит извиниться.
— Племянница Лили де Мабийон? — Хоть граф выпил довольно много, его голова еще работала. — Это правда?
— Да, — подтвердил лорд Харткорт.
— Тогда приношу свои самые искренние извинения, — сказал граф, поворачиваясь к Гардении. — Но мне все равно жаль, что я не поцеловал вас.
Он опять поднес ее руку к губам. Гардения занервничала и вырвала руку.
— Пойдемте танцевать, мисс Уидон, — предложил Берти, и Гардения обрадовалась такому способу избавиться от графа.
Берти закружил ее в танце. Он танцевал лучше своего кузена, однако у Гардении не возникало желания как можно дольше продлить этот танец, как это было с лордом Харткортом. Все потому, что они с лордом Харткортом двигались медленнее, думала она, он хотел убедить ее, что она неплохо танцует и вполне способна двигаться в такт музыке.
— Послушайте, это замечательно! — шептал ей Берти. — Я так страстно желал заполучить вас. Что вы скажете на то, чтобы через часик незаметно улизнуть и отправиться к «Максиму»? Я привезу вас назад до того, как ваша тетушка заметит ваше отсутствие.
— Но я не могу так поступить, — удивилась Гардения.
— Почему? — спросил он. — Ну, знаете, ваша тетушка слишком строга. Я не так богат и знаменит, как мой кузен, но я буду заботиться о вас и создам вам хорошие условия, обещаю вам.
— Лорд Харткорт говорил мне, что вы собирались показать мне Париж, — тихо проговорила Гардения.
— Ну, и что вы об этом скажете? — спросил Бертрам.
— Не думаю, что тетя Лили разрешит, — ответила она.
— Право же! — взорвался Бертрам. — Хватит повторять одно и то же. Чего вы ждете? Какого-нибудь великого князя?
— Я никого не жду, — ответила Гардения.
— Тогда давайте немного развлечемся, — продолжал уговаривать ее Берти. — Мы сбежим сейчас. Возьмите свою накидку — нет, не надо, ночь теплая. Моя машина у ворот.
— Это невозможно, — запротестовала Гардения. — Вы не понимаете. Тетя Лили была так добра ко мне, она доверяет мне, и если она говорит, что меня надо сопровождать, как в Англии, конечно же, я должна согласиться. В конце концов, я полностью завишу от нее.