Девушка А
Шрифт:
Когда он заканчивал, мамаши молчали, предвкушая его следующую речь: им нравились его спокойствие, борода, темная шевелюра и крепкие руки, бегающие по клавиатуре, – представлять, как его пальцы касаются их кожи, было так легко.
– Я обратно, – сказал Отец и встал из-за стола.
Одна мамочка из клуба программистов попросила его о встрече – хотела проконсультироваться, какой ей лучше приобрести компьютер: «Макинтош» или IBM. Ему предстояло провести насыщенный вечер в «СиДжи Консалтинг». Итан ждал, когда хлопнет входная дверь. Как только это произошло, он пулей промчался мимо нас с Матерью
Воскресный ужин: раз в две недели нашу выдержку проверяли пудингом с говядиной и почками. От этой лопающейся во рту массы меня тошнило.
Накануне, в субботу утром, Итан сбегал в городскую библиотеку, тайком пронес в дом целый рюкзак книг и никому их не показывал; он сложил свою добычу стопочкой на кровати и выпроводил меня из комнаты.
Мы сидели за кухонным столом и ждали его. Далила капризничала и вертелась у Матери на руках. С глухим шлепком Мать извлекла грудь из своего платья и предложила ей.
– Ну все, – сказал Отец и поднялся. – Я сейчас приведу его.
Но этого не потребовалось. На лестнице послышались легкие шаги, и в дверях кухни появился Итан.
– Извините, – произнес он.
Он молчал, пока мы ели пудинг с говядиной и почками; молчал, когда мы убирали посуду в раковину; молчал, когда Отец велел принести ему ликер, – осторожно вынул бутылку из запретного буфета и наполнил отцовский свадебный стакан так, как его учили. Как и Отец, Итан хорошо понимал, насколько важно выбрать правильный момент для того, чтобы заговорить. Когда мы все снова сидели за столом и наблюдали, как Отец пьет, Итан откашлялся. Он очень нервничал, поэтому сразу, без всяких вступлений, перешел к делу.
– Такое место есть, – сказал он. – Дикий Запад.
Я подняла взгляд. Отец облизнул мокрые губы. Он катал стакан донышком по столу, наблюдая, как его янтарная поверхность переливается в свете кухонной лампы.
– Что это? – спросила Мать.
– Ну, куда ездил мистер Грегс. Я прочитал. Так называли зону освоения на западе, когда на ней впервые поселились люди. Там не было никаких законов, только ковбои, первопроходцы и салуны. Сейчас там уже, конечно, все по-другому, но поехать туда можно. В Техас, или в Аризону, или в Неваду, или в Нью-Мехико, где и побывал мистер Грегс.
Отец оставил в покое бокал и откинулся на спинку стула.
– То есть ты хочешь сказать, что вы с мистером Грегсом гораздо умнее меня? Так, что ли?
Я тяжело сглотнула. Мне показалось, что пудинг застрял где-то между горлом и животом.
– Нет, – ответил Итан. – Я просто говорю, что ты ошибся насчет Дикого Запада. Такое место существует, и мистер Грегс вовсе не дурачил меня.
– Не понимаю, Итан, о чем ты говоришь, – сказала Мать.
– Ты не слушала, что ли? – спросил Отец. – Он говорит, что он намного умнее всех нас. – И снова обратился к Итану: – Ну а чему еще ты можешь научить свою семью? Давай, расскажи нам еще что-нибудь!
– Я могу рассказать о ковбоях, – отозвался Итан. – А еще я читал о жизни первых поселенцев. Они получали письма от друзей, родственников с фронтира – те звали их к себе, на запад…
Отец расхохотался.
– Знаешь, Итан, что происходит, когда считаешь себя
В глазах Итана задрожали слезы.
– Тебе просто не понравилось, что я прав, а ты – нет!
Последующие движения Отца напомнили мне о крокодилах, которых показывали в телепередачах о природе – тогда я ими очень увлекалась, – мирных и безмятежных до тех пор, пока их добыча не зайдет в воду. Отец вскочил, перегнулся через стол и ударил Итана так сильно, что тот слетел со стула, забрызгав кровью стол.
Далила, разбуженная грохотом, заревела.
– Меня сейчас стошнит, – прошептала я Матери, и это произошло тут же, в нескольких шагах от моего стула. Отец перешагнул через меня, скорчившуюся на полу – перед лицом все тот же пудинг с почками, – и распахнул парадную дверь. Он не закрыл ее за собой, и влажный ночной холодок проник в дом. Мать вытерла лицо Итана, мою рвоту и Далилу. Уже тогда ее подбородок и груди вытянулись от огорчений. Она стала угрюмой; взгляд, такой проникновенный на детских фотографиях, стал тяжелым и смиренным. Она допила ликер из Отцовского бокала и стала ждать его возвращения. В ее утробе ворочался новый ребенок. Парад продолжался.
Итан вернулся глубокой ночью. Я услышала, как внизу он говорит что-то Горацию, а потом снова уснула. Когда я проснулась вновь, он стоял на пороге моей комнаты, в коридоре позади него горел свет. Я вспомнила другой дверной проем – в доме на Мур Вудс-роуд; он стоял там точно так же. Его силуэт с тех пор не изменился.
– Поговорим? – предложил Итан.
Будто облучил меня, спящую, своим бодрствованием. Тонкая ткань дешевенькой пижамы, купленной на вокзале, собралась складками на моем животе и между ног. Я натянула одеяло до подбородка и щурилась, глядя на свет.
– Что такое?
– Ну, ты же у меня в гостях, значит, должна меня развлекать, – ответил Итан.
– На самом деле все должно быть наоборот, – заметила я.
Он прикрыл за собой дверь. В комнате запахло выдохшимся вином. На мгновение, пока он нащупывал выключатель, мы оба оказались в темноте.
– Как все прошло? – спросила я.
Он стоял, прислонившись к стене, и улыбался, как будто знал что-то, чего не знала я.
– Больше всего мне понравилось наблюдать, как они пытаются определить для себя, чего же им хочется больше – чтобы я преуспел или провалился. – Он замолчал, мысленно возвращаясь в гостиничный бар. По лицу было видно, что Итан доволен. Он не лез за словом в карман, метнул в них все свои претензии, и они еще не достигли цели – членов правления накроет позже, где-то к середине ночи.
– Ну а вы как провели вечер? Вы с Аной?
– Хорошо.
– Хорошо? Как именно хорошо?
– К чему ты клонишь, Итан?
– Для начала, – сказал он, – мне бы хотелось узнать, о чем вы разговаривали.
– Ни о чем. О свадьбе. О ее платье. Об острове. Ничего особенного.
– Мур Вудс-роуд?
– Эта не для беседы в субботний вечер, тебе так не кажется?
– Я хочу, чтобы ты поняла: у меня все сейчас складывается хорошо. Помехи мне совершенно ни к чему, Лекс. Я не могу отвлекаться на твои россказни, особенно сейчас.