Девушка из JFK
Шрифт:
Фальшивило не мое представление, а ее сочувствие! По-настоящему сопереживающая женщина – вернее, «вагинетка» – не станет украдкой посматривать на часы в разгар рассказа о том, как обдолбанный муж – вернее, «вагиновожатый» или как его там – выламывает дверь в ванную, где заперлась дрожащая от страха жертва насилия. Лотте попросту было скучно слушать эту историю. Скучно! Вообще говоря, такого рода скука мало о чем говорит – особенно если работаешь в таком месте, где тебе приходится выслушивать подобные излияния по нескольку раз в день.
Только не в том случае, когда ты сама, собственной персоной, сидела, сжавшись в комок, между раковиной и унитазом, а над тобой нависал брызжущий матом и угрозами подонок – нависал, чтобы, ухватившись за волосы, выволочь наружу и обработать ногами в грудь и в живот, обещая убить если не прямо сейчас, то в следующий раз. Когда ты сама прошла через это хотя бы однажды, тебе не будет скучно слушать аналогичную историю от другой женщины, даже если ты зовешь ее «вагонеткой». В твоих глазах непременно будет видна тень пережитого кошмара – твоего личного, унизительного, отвратительного и незабываемого. А уж коли нет такой тени, значит…
– Какой ужас, – сказала она. – Сколько тебе пришлось пережить… Но, знаешь, Лиза, это удел многих вагинеток. Поэтому наша борьба настолько важна. Ты, конечно, обращалась в судейку?
– Вообще-то меня зовут Рита, – я всхлипнула и утерла слезу. – «Судейка» – это по-старому «суд»? Если так, то напрямую у нас это невозможно. Сначала надо пройти через полицию. А полиция…
Выпученные буркала директрисы загорелись багровым огнем, и мне пришло в голову, что, выкатись они на стол прямо сейчас, мы могли бы сыграть в снукер.
– Полиция! – фыркнула она с выражением безграничного презрения. – Вот уж об этом можешь мне не рассказывать! Вот уж это я знаю во всех деталях! В полиции служат только поганые шовинисты. У них там гнездо! Мерзкое гнездо! Безвагинно-антивагинное гнездо! Нет-нет, полиция не поможет…
Лотта гневно перекатила шары в сторону стеклянной стены; ее пальцы выбили боевую барабанную дробь, и город внизу замер в боязливом ожидании. Вот это возмущение было действительно реальным, неподдельным. Я вздохнула и сцепила руки жестом полнейшего отчаяния.
– Что же делать, камрадка Лотта? Неужели даже вы не можете помочь? Куда же теперь идти? В петлю?
– В петлю? – повторила она. – Что за глупости? Ни в коем случае! Надо действовать! И не через судейку… Судейка, хотя и на нашей стороне, но ужасно неповоротлива. Пока твоего безвагинопартнера посадят, он двадцать раз успеет вогнать тебя в гроб. Нужно убрать его другим способом. Совсем другим. Надеюсь, ты меня понимаешь…
Я прибавила лицу выражение невинной тупости и для верности глуповато похлопала глазами.
– Вообще-то, камрадка Лотта, нет, не понимаю. Простите мою непонятливость. Знаете, долгий перелет, джетлаг, трудности
Директриса ощупала меня взглядом, явно оценивая, не записываю ли я разговор, и, взяв листок для заметок, написала одну короткую строку – интернетовский адрес сайта «Looking For Hitman».
– Вот, – сказала она, издали показывая мне написанное, но не давая листок в руки, – есть один такой шуточный сайт. Шутки-шутками, но иногда там можно найти полезный совет. Рекомендую.
Я близоруко сощурилась.
– Можно? У меня ужасная память…
– Нет-нет, придется запомнить, – директриса скомкала листочек и уже в открытую взглянула на часы. – Желаю удачи. И на прощанье… было бы очень кстати, если бы ты выразила свою благодарность в виде пожертвования на нужды организации. Защита от насилия обходится недешево…
Она сунула мне бланк своей конторы и выпроводила из аквариума. Пока я плыла к лифту, меня успели нагрузить еще несколькими проспектами и брошюрками. Первым побуждением было выбросить их прямо в вестибюле здания, но я сочла, что не стоит проявлять столь явное неуважение к офису камрадки Лотты: те, у кого хватало денег на съем такого помещения, могли себе позволить проследить за посетительницей вплоть до такси, если не дальше.
По дороге в гостиницу я подвела итоги своего визита. Что и говорить, у меня сильно поубавилось уверенности в справедливости заказа. Вблизи Лотта Вотерс совсем не выглядела жертвой. Скорее, напротив: вела себя напористо, по-хозяйски. Директор такой крупной конторы наверняка располагает серьезными связями и спонсорами. Да и равнодушие, с которым она слушала мой рассказ, могло свидетельствовать об отсутствии собственного печального опыта.
Но я ведь тоже могла ошибиться! Возможно, таков ее способ защиты от тяжелой душевной травмы, и то, что я приняла за скуку, на самом деле – броня, за которой кроется раненое кровоточащее сердце, а ее начальственный гонор – всего лишь реакция психики на пережитые часы беззащитности и унижения. Разве высокая должность и удачная карьера когда-либо спасали женщину от домашнего монстра? В закуток между унитазом и раковиной можно с равным успехом втоптать и домохозяйку, и главу совета директоров. Нет-нет, я ни в коем случае не спешила отказаться от первоначальных выводов. И все же, все же…
В номере я открыла комп, еще разок прошлась по газетным статьям и протоколам и, не обнаружив там ничего нового, позвонила Мики. Мы связывались через Сеть, по хорошо защищенной системе. В Стране было шесть утра, я услышала его хриплый со сна голос и с удивлением поняла, что соскучилась.
– Что случилось, Бетти?
– Не пугайся, все в порядке. Просто решила проверить, один ли ты в нашей постели. Ну-ка, поводи камерой…
Он рассмеялся.
– Серьезно, как дела?
– Да вот, возникли сомнения…
Я коротко изложила ему свои впечатления. Мики почесал в затылке.
Конец ознакомительного фрагмента.