Девушка моего старшего сына
Шрифт:
Я показал Оленьке как пройти до Исакиевского собора, Зимнего дворца, Адмиралтейства, чтобы она без меня побывала в этих музеях. Купил экскурсии в Царское село и Петергоф и со спокойной совестью в воскресенье улетел домой.
30 июня. Понедельник
Говорят понедельник - день тяжёлый. Не то слово!
С утра, только я появился на работе, ко мне ввалились девчонки, которым я отдал переделывать проект Витька. Там дело оказалось ещё хуже,
– Па, мы тут с ребятами давно собирались в Колумбию. Денег подзаработать. Уже всё подготовили. Паспорта, визы... Я думал, домой приеду, но так получилось... Одним словом, я сейчас в аэропорту. Самолёт через час. Мы на месяц. Прилечу в начале августа. Ну, всё. Уже регистрацию объявили. Я пошёл. Косте привет. Привезу ему сувенир на свадьбу.
– Э-ээ... А банк?
– только и успел спросить я.
– В банке какая-то реструктуризация. Я уволился.
Потом позвонил младший и сообщил, что они ещё погостят с Верунчиком у родственников в Саратове.
– Здесь так здорово, - пытался перекричать помехи связи сын.
– Лучше заграницы.
Ну вот! Получается зря я Оленьку в Питер отправил? Сейчас бы мы... Но додумать не успел - позвонила Марина. Начала издалека. Ага, ей что-то от меня нужно. Когда Марина звонит просто что-то сообщить - она немногословна. А вот если по делу, то начинается. Сначала "за жизнь", потом про родственников поговорит... Выслушивать её велеречивые речи и правильные мысли у меня совсем нет желания и я нагло её перебиваю:
– Марин, говори сразу, что нужно.
– Отец попал в больницу... А у меня нога... А Егорушка не может...
Через полчаса в результате моих наводящих вопросов и её сбивчивых объяснений, я узнал, что отец Марины попал в больницу с прободением язвы желудка, что она собиралась ехать к нему, но сломала ногу и сейчас сама на больничном. Марина наконец-то уговорила отца переехать к ним, но Пал Тимофеич с её мужем ехать наотрез отказывается. "Ты же знаешь, отец Егорушку терпеть не может, а с тобой поедет. Его нужно сейчас забрать, пока не передумал. Отец тебя любит, постоянно вспоминает. И дом нужно продать, а лучше тебя это никто не сможет сделать".
– Марин, я не могу. Это же у чёрта на куличках.
– Всего-то на Алтае...
– Да, пойми. У меня два проекта горят...
– Тебе важнее какие-то сраные проекты, а не живой человек!
– Марина бросила трубку.
Чёрт! Моя мать опять будет ворчать, что Маринка из меня верёвки вьёт. Но я согласился. В конце концов, Марина всегда приходила мне на помощь. По первому зову неслась ко мне с другого конца города. Три дня, забросив подготовку к докторской диссертации, сидела со мной у постели Костика, заболевшего пневмонией. Да и Пал Тимофеич для меня много сделал. Может, там, наверху есть на каждого книжечка, в которой записываются все добрые дела и мне это зачтётся.
Единственное, что я выпросил у Марины - отсрочку на неделю.
На работе я с Юлей и Машей дневал и ночевал, но один проект мы доделали. Сдали подрядчику. Как и обещал, купил девчонкам две путёвки в Турцию, а сам улетел на Алтай к Пал Тимофеичу. Оленьке звонил несколько раз на день, но телефон всё время был недоступен. Странно, но не смертельно. Интернета в посёлке Пал Тимофеича нет. Но я не переживал, думал, что успею управиться на Алтае за неделю и к Оленькиному приезду из Питера я уже вернусь.
Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. На Алтае я пробыл почти три недели. Дом продал быстро. Сумму не заламывал и покупатель сразу нашёлся. Но Пал Тимофеича ещё больше недели продержали в больнице, а потом мы с ним вещи разбирали, что с собой, что отправить в контейнере, что друзьям раздать. Затем по гостям ездили, прощались с друзьями, мирились с врагами.
25 июля. Пятница
Только приехали, я сдал старика Маринке с рук на руки и помчался в общагу к Оленьке. По пути цветов купил. Влетаю на восьмой этаж. В комнате только Рита - её соседка. Девица вздорная и завистливая.
– Маргарита, где Оленька?
– Явился, не запылился...
– Про себя я знаю, где Оленька?
Ритка глаза закатила, пожала плечами и хмыкнула:
– Ушла аборт делать...
– Что?!
– заорал я.
– Что слышал!
– Куда ушла, во сколько?
– Тут, за углом клиника частная, - Ритка махнула рукой куда-то вправо.
– У неё на десять запись.
Я посмотрел на часы: 11:25. "Чёрт! Опоздал! Совсем чуть-чуть опоздал!". В сердцах швырнул цветы на пол, вылетел из комнаты и вдруг меня озарило:
"Может, это ещё не случилось. Врач заболел или электричество вырубилось, или... Да мало ли что!" Я сорвался с места и побежал.
Пробегая по больничному садику, краем глаза увидел на скамейке сгорбившуюся тоненькую фигурку. Оленька! Затормозил, подошёл, сел рядом, взял в руки её пальчики. Холодные, как ледышки. Грел её ладошки и молчал, не зная, какие слова сказать, чтобы утешить...
Оленька хлюпнула носом и прошептала:
– У малыша уже есть сердце. Оно бьётся и качает кровь.
Моё сердце готово было разорваться на части оттого, что не успел...
– Я не смогла это сделать...
Сначала не понял, а когда до меня дошёл смысл её слов, сжал ладонями заплаканное лицо и прохрипел, севшим от волнения голосом:
– Оленька! Солнце моё. Что ж ты ревёшь-то?
– Я чуть не сделала это... Я подумала, что ты... ты меня бросил. В Питере соседка по комнате купила для смеха тест для беременных. Когда на моём две полоски показались, думала умру от счастья. Мечтала, как приеду - тебя обрадую. Самолёт приземлился, а тебя нет. Я - домой, а там никого. Два дня сидела в скверике, ждала... А Ритка: "Поматросил и бросил", - Оленька опять хлюпнула носом и прижалась щекой к моей груди.