Девушки из Шанхая
Шрифт:
Мы с Мэй переглядываемся. Мы не верили в подобные вещи, когда мама была жива. К чему нам верить в это теперь?
Я стараюсь быть дружелюбной с заключенными, говорящими на сэйяпе, и мой словарь пополняется словами, которые я вспоминаю из детства. Но, сказать по правде, в разговорах с этими незнакомками смысла мало. Они не задерживаются здесь настолько, чтобы мы успели подружиться. Мэй не участвует в наших разговорах, потому что не понимает нас, и мы обе считаем, что лучше держаться особняком. Мы по-прежнему ходим в общие туалеты или душевые только вдвоем, объясняя, что мы не хотим, чтобы моего сына увидели живущие там призраки. Это, конечно,
Единственным разнообразием наших будней служат прогулки, на которые мы имеем право дважды в неделю. По четвергам нам позволяют забирать вещи из нашего багажа, хранящегося на пристани, и хотя мы ничего не берем, выйти на воздух — это большое облегчение. По пятницам миссионерки водят нас гулять по окрестностям. На острове Ангела очень красиво. Мы разглядываем оленей и енотов, учим названия деревьев: эвкалипты, вечнозеленые дубы и сосны Торрея. Мы проходим мимо мужских бараков, где разные расы не только живут на разных этажах, но и гуляют в отдельных дворах. Вся иммиграционная станция окружена колючей проволокой, дворы же окружает двойная ограда. Но куда здесь бежать? Остров Ангела во многом напоминает остров Алькатрас, [20] мимо которого мы плыли по пути сюда. Из этой тюрьмы тоже не убежишь. Тела храбрецов или глупцов, осмеливавшихся попытаться вплавь добраться до свободы, как правило, несколько дней спустя находили где-нибудь поблизости на берегу. Разница между нами и обитателями соседнего острова заключается в том, что мы ни в чем не виноваты. Если не считать того, в чем нас обвиняют ло фань.
20
Алькатрас— остров в заливе Сан-Франциско, где до 1963 г. находилась федеральная тюрьма. В ней содержались особо опасные преступники, отбывавшие длительное и пожизненное заключение. Считалось, что из этой тюрьмы невозможно сбежать.
В школе при миссии в Шанхае учителя рассказывали нам о едином Боге и о грехах, о красоте рая и об ужасах ада, но они не рассказывали нам о том, как к нам относятся их соотечественники. В разговорах с нашими соседками и следователями мы понимаем, что Америке мы не нужны. Мы не можем стать натурализованными гражданами. В 1882 году правительство приняло закон, запрещающий въезд китайцам, исключение сделано для священников, дипломатов, студентов и коммерсантов. Но для того, чтобы высадиться в Америке, удостоверение личности требуется даже американцам китайского происхождения и китайцам, которые относятся к упомянутым привилегированным классам. Этот документ всегда должен быть при себе. Неужели так относятся только к китайцам? Впрочем, меня это уже не удивляет.
— Священником, дипломатом или студентом не притворишься, — объясняет Ли-ши, когда мы в первый раз встречаем Рождество на острове. — Но притвориться коммерсантом несложно.
— Это так, — соглашается Дун-ши, еще одна замужняя женщина, прибывшая сюда на месяц позже, чем мы с Мэй. Именно она объяснила нам, почему мы спим на непрочных проволочных сетках вместо матрасов. Ло фаньполагают, что на кроватях нам будет неудобно. — Кому нужны фермеры вроде нас? Им здесь не нужны кули, рикши или золотари.
Да и какой стране они нужны, думаю я. Без этих людей не обойтись, но разве они
— Мой муж купил место на складе, — хвастается Лиши. — Он заплатил пятьсот долларов, чтобы стать партнером. На самом деле он не партнер, да и денег не платил. Где же взять столько денег? Но он пообещал хозяину, что отработает свой долг. Теперь он может называться коммерсантом.
— Нас поэтому допрашивают? — спрашиваю я. — Ищут фальшивых коммерсантов? Это, похоже, непросто.
— На самом деле они ловят бумажных сыновей.
Видя, как я озадачена, женщины хихикают. Мэй поднимает взгляд от миски.
— Переведи, — просит она. — Они шутят?
Я качаю головой. Мэй вздыхает и вновь принимается ковырять свиное копыто. На другом конце стола две женщины обмениваются понимающими взглядами.
— Вы обе почти ничего не знаете, — замечает Лиши. — Вы поэтому так долго здесь? Разве ваши мужья не объяснили вам, как себя вести?
— Мы должны были ехать с ними и с нашим свекром, — честно отвечаю я, — но отстали. Обезьяны…
Они сочувственно кивают.
— В Америку могут въезжать сыновья и дочери американских граждан, — продолжает Дун-ши. Она почти ничего не съела, и в ее миске застыл густой соус. — Мой муж — бумажный сын. Твой тоже?
— Простите, но я не знаю, что это.
— Мой муж купил документ, чтобы стать сыном американца. Теперь он может ввезти сюда меня, как свою бумажную жену.
— Что это значит — купил документ? — спрашиваю я.
— Ты что-нибудь слышала о бумажных сыновьях? — Когда я качаю головой, Дун-ши ставит локти на стол и наклоняется ко мне. — Предположим, китаец, родившийся в Америке, едет в Китай, чтобы там жениться. Вернувшись в Америку, он сообщает властям, что его жена родила ребенка.
Я внимательно слушаю, стараясь найти лазейку в ее объяснениях.
— А на самом деле ребенок есть?
— Нет. Он просто так говорит, а чиновники из посольства в Китае или отсюда, с острова, не поедут в деревню проверять. Этот человек, гражданин Соединенных Штатов, получает бумагу, в которой говорится, что у него родился сын, который так же, как и его отец, имеет гражданство. Таким образом, этот человек может продать место бумажного сына. Он выжидает десять, двадцать лет и продает этот документ — место — молодому китайцу, который берет его родовое имя и приезжает в Америку. На самом деле он ему не сын, он всего лишь бумажный сын. Иммиграционные чиновники на острове Ангела стараются подловить его и заставить в этом признаться. Если у них получится, он уедет обратно в Китай.
— А если нет?
— Тогда он отправится в свой новый дом и будет жить как бумажный сын — с фальшивым гражданством, под фальшивым именем и с фальшивой семейной историей. Эта ложь будет с ним, пока он будет жить здесь.
— Зачем это надо? — спрашиваю я скептически. Мы приехали сюда из страны, где родовые имена имеют огромное значение, и историю рода порой можно проследить на двенадцать или больше поколений. Мысль о том, что кто-то добровольно сменит свое родовое имя, чтобы приехать сюда, кажется мне неправдоподобной.
— Множество молодых китайцев хотели бы купить такой документ и притвориться чьим-нибудь сыном, если это даст им возможность приехать в Америку — на Золотую гору, в Землю Пестрого флага, — отвечает Дун-ши. — Поверь мне, они сделают все, будут работать день и ночь, чтобы скопить денег и вернуться домой богатыми людьми.
— Звучит просто…
— Посмотри по сторонам! Это совсем не просто! — прерывает меня Ли-ши. — Допросы очень тяжелы, а ло фаньпостоянно меняют правила.