Девяносто девятый мир
Шрифт:
В лачугу он заходил уже на своих ногах. Мать, не заметив его появления, продолжала тереть белье на стиральной доске. С ее лба ручьем лился пот, но ей приходилось терпеть, так как руки были заняты. Сдувая с лица налипшие волосы и струящийся пот, она продолжала стирку так остервенело, будто от этого зависела жизнь ее детей. Хотя, так оно и было.
'Срань Хорваца, куда я попал?', - подумал Эск, и та же мысль пришла в голову Луке. Мальчик посмотрел на место, где он прожил все последние годы, новыми глазами. Да и с другой высоты, честно говоря - со всей высоты своего
Одна комната на всех. На одной половине плохо освещенного пространства размещаются все кровати, маленький обеденный столик, сундук со старым барахлом. Всю вторую половину занимает прачечная - повсюду развешено белье, в углу ютится гладильный стол со старым чугунным утюгом. В углу напротив стирает мать. Мыльная вода в тазе и ведрах на полу уже черна от грязи, и вскоре матери предстоит тащиться за квартал отсюда к общественному колодцу.
Точно. Выжав белье, она слила воду в ведро, поставила таз на место и выпрямилась. Лука заковылял к ней:
– Мама...
Приска подняла голову, заметила стоящего (!) перед ней сына и свалилась в обморок, но Лука кинулся к ней, чтобы не дать упасть.
'Силенок-то совсем нет', - заметил Эск, когда, не удержав тело матери, рухнул на мокрый пол.
Аккуратно удерживая мать, он сел и погладил маму по голове. Приска была очень красивой, когда выходила замуж за отца, но последние годы совсем ее подкосили. Лицо осунулось, глаза набрякли мешками, волосы поредели, а грудь обвисла после рождения Коры. Но она оставалась красива, хотя это было сложно заметить сразу.
– Мама, мам...
– тихо шептал Лука.
– Мама, очнись!
Он коснулся губами лба матери.
Приска открыла глаза. Лука встал сам и помог подняться матери.
– Не приснилось! Не приснилось!
– глаза мамы наполнились слезами.
– Лука! Сынок!
– Да, мам...
– Но как?
– воскликнула мать.
Лука рассказал ей все, как было, разве что, не упомянув, как стал бросать камни в ответ. В его версии событий хулиганы разбежались, стоило ему подняться.
– Чудо! Чудо!
– не уставала повторять Приска, целуя и обнимая сына.
Слезы так и лились из ее глаз, она и сама была мокрой от стирки и пота, да и сам Лука только вылез из лужи. Обнявшись, они долго стояли. Лука прижимал мать к груди и впервые смотрел на нее сверху вниз. Теперь он видел, как много у его мамы седых волос.
– Мама, я схожу за водой. А ты пока отдыхай.
– А ты сможешь?
– Приска недоверчиво осмотрела сына с головы до ног.
– Я постараюсь. Буду носить по одному ведру, не переживай. Отдыхай, мам.
Лука отвел к кровати и усадил мать, а сам взял полное ведро и, сжав зубы, делая маленькие шажочки, понес из дому, чтобы вылить в канаву грязную воду и принести чистой.
Эск, наблюдая за этим, подумал, что мальчишка надорвется.
Пора крутить Колесо.
Глава 4
Возле изгороди Лука остановился и поставил ведро с водой на землю. Пальцы ныли, предплечье стало свинцовым. Помогла бы смена руки, но в голове настойчиво бил звоночек, требующий внимания.
Затаившийся Эск мысленно ухмыльнулся: 'Ну же, пацан, давай, не тяни!'.
Лука потер глаза, проморгался и отпрянул от внезапно появившегося блока с текстом прямо в воздухе! Мальчик потянулся к буквам рукой, но ничего не ощутил. Буквы висели в воздухе, но двигались, стоило ему повести взгляд. Текст всегда был в центре внимания Луки!
'Вот же дикарь!', - вздохнул Эск, но отобрать управление телом у Луки не решился. Уж больно хрупким было равновесие двух разумов, слитых в одном теле. В мальчике нет достаточно духа, чтобы осознать невозможное и сохранить разум в случае прямого вмешательства Эска.
Выжатая на задворки сознания личность мальчика истлеет быстрее, чем Эск произнесет 'Хорвац побери!'. Хорвац'Онегут был старым другом Эска и в одной из жизней умудрился стать божеством в том же мире, где Эск прозябал в роли жреца местного Истинного, пока не сменил веру. В той священной для половины населения планеты войне Хорваца низвергли, но пересекаясь в разных мирах в последующем, они сохранили дружбу. А присказки о Хорваце остались.
Пока Эск вспоминал былое, Лука совсем освоился и в очередной раз перечитывал написанное, непроизвольно шепча вслух:
– Лука Децисиму суть Эск'Онегут... Очки Тсоуи: минус девятьсот семьдесят один... Активировано право на разовое использование Колеса. Использовать? Да... Нет...
Из маленького окна дома выглянула мама Луки:
– Сынок, что случилось? Как ты себя чувствуешь?
– Все хорошо, мам. Остановился передохнуть, с непривычки руки болят.
– Давай я сама отнесу...
– начала Приска, но сын ее перебил.
– Нет, мам. Я сам!
Сказано было твердо и уверенно. Мать покачала головой, но по скользнувшей улыбке стало видно, что она не просто довольна - горда! Ее голова исчезла из окна, а Лука вернулся к странному тексту.
Подумав с пару секунд, он ткнул пальцем в 'Да'.
Мир вокруг замер и затих. Текст исчез, а весь обзор заняла часть огромного колеса. Оно казалось вполне реальным, но было таким же миражом, как и текст до этого. Его плоскость уходила в обе стороны от Луки, заслоняя все за собой. В высоту оно возносилось далеко в небо, так что Луке был виден только один его сегмент, тот, что перед ним. Этот сегмент был зеленого цвета, и на нем огромными буквами было написано 'Старт!'.
Эск подкинул мальчику знаний, и Лука понял, что сегменты колеса бывают разных цветов.
Зеленый сектор только один, это стартовый, и если после вращения он выпадет снова, можно будет сделать еще три вращения бесплатно.
Красные сектора приносят игроку болезни, увечья, снижения показателей и отрицательные таланты. Например, талант издавать адскую вонь. Таких секторов мало, но зато их сегмент в несколько раз шире других.
Белые сектора пусты, и ничего не дают игроку, лишь сжигая попытку. Таковых больше, чем три четверти от всего количества.