Девять возвращений
Шрифт:
Лена остановилась, подумала и зачеркнула "оправдываются, что...".
Вера Николаевна просила Лену написать письмо. Вначале хотела сама, а потом передумала. Вызвала Лену. О письме никто не должен знать. Ни в классе, ни вообще.
Лена и Юре ничего не сказала. А зачем? Начнет кричать, что опять вмешиваются в его личную жизнь...
Когда человек не может разобраться в близких ему людях, в их поступках и тем более когда эти близкие - собственные отец, мать и отчим, он мучается сам и мучает других
Лена достала из портфеля тетрадку, в которой собирала высказывания писателей, ученых и общественных деятелей. Нашла слова Хемингуэя и переписала их в письмо: "Каждый, кто ходит по земле, имеет свои обязанности в жизни". Она уважала Хемингуэя, и он должен был помочь ей. И еще она уважала Сент-Экзюпери. "Любить - это значит не смотреть друг на друга, а смотреть вместе в одном направлении". "В любви нет больше и меньше" (Л. Толстой). "Смейся, и я скажу, кто ты" (М. Ларни).
Много хорошего в тетрадке.
Юра не пришел в школу. Может быть, заболел, а может быть, не подготовился к вопросам по физике.
Занятие Василий Тихонович проводил совместное - 9-й "А" и 9-й "Б". Неподалеку от Лены сидел Шалевич. Около него - Генка Хачатуров. Ответы на программированные вопросы они уже закончили и тихонько говорили о своем. Конечно, о баскетболе.
– Надо сдублировать противника. Создать сборную из своих игроков, вроде это противник, и играть с ней.
– У них в зале жесткие кольца. Мы не привыкли. И стартовая пятерка была не та.
– Смотри, у меня таблица. Я сделал. Штрафные броски - сорок восемь процентов, броски со средних дистанций - двадцать пять процентов, подбор мячей на чужом щите - тридцать процентов.
– Наша команда не дошла до пика спортивной формы.
"Опять, проиграли, оправдывается", - подумала Лена.
Василий Тихонович ушел из класса. Сказал: кто не закончил ответы пускай заканчивает и принесет в учительскую.
В школе дискутировали, как лучше все делать по-новому, по-современному. А Василий Тихонович уже не дискутировал, а поступал так, как считал правильным. Ввел программирование. Собирал на свои занятия оба класса - 9-й "А" и 9-й "Б".
"Настоящий современный ученик, - говорил Василий Тихонович, школьную программу-минимум должен пройти быстро и работать самостоятельно над внепрограммными темами. Учиться надо в будущем времени! Наши несовершенства - это испытание нашей жизнеспособности!"
Он не запрещал Саше заниматься на своих уроках решением теоремы Ферма. И даже спорил с Сашей о теории чисел и о пифагоровых тройках. Саша не сдавался и выдвигал свою теорию чисел и пифагоровых троек. Говорили, что на педсоветах завуч Антонина Дмитриевна жаловалась на Василия Тихоновича - он объединенными занятиями путал ей расписание.
И в дневнике школы он делал свои резолюции. Подменял директора этими резолюциями. Вера Николаевна только смеялась, постукивала о зубы тоненьким карандашиком. Ведь никто не знал, что это смеялась и девчонка из 9-го "А"...
К Шалевичу и Хачатурову подошла Майя. Поглядела на их баскетбольные проценты:
– Жалобы турка!
– Знаешь что...
– закричал Шалевич.
– Знаешь что...
– Ап!
– засмеялась Майя и подошла к Лене: - Не кончила?
– Кончила. Письмо пишу. Деловое.
– Бал будет. Слыхала?
Лена убрала письмо. Если подошла Майка, то уже не напишешь ничего.
– Платье сошью. И туфли к нему золотые.
– Как - золотые?
– Покрашу бронзовым порошком. Продается в хозяйственных магазинах.
– Ну Майка!..
– Старенькие летние туфли покрашу, и все. Эскиз. Только ты молчи.
– Лена, - толкнул Лену сзади Сережа, - электроновольты в эргах?
– Соображай, ребенок!
– засмеялась Майка.
– У меня все соки в рост, Маечка.
– Шалевич возьмет в команду. У них с процентами что-то.
– Опять!
– вскипел Шалевич.
– Выкатывайся из класса и не мешай...
– "На тебе сошелся клином белый свет..." - пропела Майка.
Потом снова начала говорить Лене о платье и туфлях.
– Летом у меня были сиреневые с полосатым каблуком. Это я сама. Акварельными красками.
– О чем вы здесь, девочки?
– подсела на край парты Жирафчик. Она тоже закончила работу.
– О платье. Для бала.
– Придумай для меня платье, Майя.
Сзади спросил Сережа:
– Поправочный коэффициент четыре в последнем вопросе?
– Четыре, - быстро сказала Майка.
– И как только тебе доверили в банк ходить?
– А я там палец прикладываю.
– Платье видела в журнале мод, - продолжала Майка.
– Из темно-желтых кружев и белых. И бусы сделаны в тон: половина низки белая, половина темно-желтая. А пуловер видела - черный с красным по бокам. Руки опущены красного не видно. Поднимаешь руки - видно... И неожиданно получается. Майка развела руки, чтобы было понятно, где по бокам красное и как это видно.
– Научусь вязать, - сказала Жирафчик.
– Моя мечта.
– Свитер еще, с рисунками с картин Пикассо.
– Меня все это не волнует, - сказала Лена.
– Что ты?
– удивилась Жирафчик.
– Какая-то равнодушная. Не знаю.
– Может быть, и бал не волнует?
– Бал волнует.
– Тебя, Ленка, я одену - любишь или не любишь одеваться. И Жирафчику милому придумаю что-нибудь!
– Работаете над внепрограммными темами?
– сказал Сережа.
– Молчи, коэффициент!