Девятая стрела Хаоса
Шрифт:
– Мас Клош, мас Клош, - не сводя с нас взгляда, подёргал он своего напарника за штанину: - Смотрите! Те, о ком в новостях говорили! Мас Клош?!
Послышавшееся из глубины железной паутины трубок ворчание было явно неодобрительным и расшифровать его иначе как упрёк молодости, тратящей время на всякую ерунду, было решительно невозможно.
Весь путь по этому уровню занял у нас не более часа - вот уверен, будь здесь привычный пластик пола - прошли бы мы его минут за двадцать. Но что поделать - самые безопасные пути редко отвечают ожидаемым представлениям о комфорте.
– Прибыли, - усевшаяся прямо на пол Джессика мотнула головой в сторону короба воздуховода, отходившего от бока кирпича - если кто помнит, я именно так представлял себе эту шахту.
– Сейчас, - закатав штанины, она принялась она разминать себе икры, отчего я, не видевший женщину уже наверное с полгода, поспешно отвернулся. К чему зря тревожить плоть? Выберусь отсюда, тогда посмотрим. Да и союзники мы, к чему осложнять и так непростые отношения?
– Пошли, - откинув дверку, забранную мелкой решёткой, Джессика, опустившись на четвереньки, принялась быстро удаляться от меня. Следом за ней я двинулся только тогда, когда её филейная часть слилась для моих глаз в однородное, без деталей, светлое пятно. Причину такой задержки, я надеюсь, пояснять не надо, да и брючки на ней, в моём понимании, были уж слишком облегающими и тонкими.
Догнал я её только в конечной точке нашего похода - в кубическом помещении, где вместо глухого пола раскачивались волнами полосы пластиковых жалюзей.
– Я иду первая, - чуть их раздвинув, она посмотрела вниз: - Ты - как позову.
– Туда?
– Внизу проглядывала спина какого-то корабля. Космического - я не великий спец по подобной технике, но узнать маневровые и гермолюк могу.
– Да!
И, прежде чем я успел что-то добавить, она рыбкой нырнула вниз.
Если нырок был выполнен на отлично, то вот над приземлением Джессики точно следовало поработать. Звучно хлопнувшись на верх корабля, она дёрнулась и, прикусив губу, с досадой хлопнула кулачком по металлу корпуса, поглаживая вытянутую вперёд ногу.
Подвернула?
Наверное, так же подумал и пилот, чья голова появилась над краем корпуса спустя десяток секунд.
– Эээ...
– Не знаю, что он ожидал увидеть, но его голова несколько раз прошлась от скорчившейся на крыше его корабля девушки к жалюзи и обратно: - Эээ... Больно?
– Вопрос был не из оригинальных, но поставьте себя на его место. Готовитесь к вылету и тут на вас что-то падает. На корабль. Сверху. Выходите - а там не балка, или кусок оборудования, уроненного нерадивыми механиками, а девушка.
Красивая.
Подвернувшая ногу.
И
Снова - красивая. Ага. Два раза.
Вот вы, в такой ситуации, сможете блеснуть остроумием, или начать светскую беседу?
– Больно?
– Подтянувшись на руках, пилот перевесился через край борта к ней: - Сильно...эээ... Того?
– Не так как ты!
Осмыслить услышанное бедолага не успел - ножка, та самая, которую гладили нежные ручки, пытаясь убрать боль, резко распрямилась и пилот, не издав ни звука, рухнул вниз с разбитой в куски гортанью.
Запись 87
Борт корабля. Побег.
Труп пилота убирать пришлось мне.
Ну как убирать - я просто оттащил бедолагу под корпус соседнего корабля и, отойдя на пару шагов, оценил свою работу. В принципе - годно. Если кто и будет проходить мимо, то только пригнувшись можно будет заметить пару ног, торчащих из-под корпуса.
Ну - торчат. И что? Может пилот что подтянуть перед вылетом решил? Видя такое самое лучшее - пройти мимо. Зачем мешать работающему человеку?
Конечно, пройдя мимо раз так в третий, особо въедливый наблюдатель и заинтересуется - а не поспать ли туда залез пилот? Дернет его за ногу раз другой, может даже попинает, не дождавшись недовольного ворчания, или иной реакции, и, горя служебным рвением потащит бездельника наружу. И ведь вытащит, и тревогу поднимет. Вот только нас, мне хочется на это надеяться, здесь уже не будет.
Отгоняя от себя мысли о последствиях задержки, забираюсь в корабль. В рубке, расположившись в кресле пилота, уже хозяйничает Джессика, щёлкая непонятными переключателями и вращая штурвальчики.
– Убрал?
– Бросив на меня короткий взгляд, она кивает на соседнее кресло: - Только прошу - ничего не трогай.
– Даже если и попросишь - не буду, - расплываюсь в улыбке, забираясь в его мягкие объятья: - Пилотировать меня учили, но знаешь, - развожу руками: - Дело оно, интересное, но не моё.
– Учили?
– Вскочив с места, она пересекает рубку и задраивает входной люк: - Что-то я не слыхала, чтобы палачам корабли водить надо было. Руки покажи.
– Руки?
– Осматриваю свои ладони и, не найдя ничего особенного, пожимаю плечами, выполняя её просьбу.
Щёлк-щёлк!
На моих запястьях смыкаются браслеты. Не столь массивные, как тогда, у Тзинча, но одного взгляда достаточно, чтобы понять - сил их порвать мне не хватит.
Короткий рывок и новые щелчки.
Дёргаюсь, но поздно - мои наручники прицеплены к штырю подлокотника. Ещё одной парой.
– Эээ... Джессика?
– Мне так спокойнее будет, красавчик, - послав мне обворожительную улыбку, она падает в пилотское кресло: - Ты там держись, что ли. Начинаю взлёт - потрясёт нас конкретно.
Предупреждение было не лишним - едва я успел вцепиться руками за подлокотник, как меня впечатало в кресло рывком старта и, судя по рёву движков, шла Джессика на форсаже.
Стрелой выскочив из щели ворот, она резко задрала нос, игнорируя все правила. Первой жертвой её пилотирования стал ряд святящихся шариков, отмечавших границы взлётно-посадочного окна. Корабль, врезавшись в их цепочку, расколол несколько штук, выплёскивая наружу струи яркого, налитого светом, газа, и продолжил рваться вверх, теперь выбрав в качестве жертвы стайку лёгких флаеров, паривших метрах в ста от здания. Управлявшие флаерами самоубийцами не были и немедленно прыснули в стороны, освобождая нам дорогу.