Девятнадцать минут
Шрифт:
Мама рассмеялась.
– Было бы неплохо.
– Через три с половиной года я смогу водить машину, – отметила Джози.
Мама уронила вилку, и та звякнула, упав на тарелку.
– Спасибо, что напомнила.
К столику подошел официант.
– Ваша честь, – сказал он, ставя перед мамой Джози блюдо с красной икрой, – с наилучшими пожеланиями от нашего шефа.
– Фу, какая гадость. Рыбьи яйца.
– Джози! – Мама натянуто улыбнулась официанту. – Передайте шеф-повару мою благодарность.
Ковыряясь в тарелке, Джози чувствовала на себе мамин
– Что? – с вызовом спросила она.
– Просто ты ведешь себя как плохо воспитанный ребенок, вот и все.
– Почему? Потому что я не люблю, когда мне под нос суют рыбьи эмбрионы? Ты тоже их не ешь. Я, по крайней мере, веду себя честно.
– А я веду себя вежливо. Разве ты не понимаешь, что официант теперь расскажет шеф-повару, что у судьи невоспитанная дочь?
– Мне все равно.
– А мне – нет. Все твои действия отражаются на мне. А я должна защищать свою репутацию.
– Какую репутацию? Репутацию подлизы?
– Репутацию человека, которого не в чем упрекнуть ни в зале суда, ни за его пределами.
Джози склонила голову набок.
– А если я сделала что-нибудь плохое?
– Плохое? Насколько плохое?
– Ну, например, курила травку, – сказала Джози.
Мама замерла.
– Ты мне хочешь о чем-то рассказать, Джози?
– О Господи, мама. Я не курю травку. Это предположение.
– Понимаешь, ты сейчас перешла в среднюю школу и будешь общаться с ребятами, которые занимаются опасными вещами – или просто глупыми. Но я надеюсь, что ты будешь…
– …достаточно сильной, чтобы не поддаться этому влиянию, – закончила Джози ей в унисон. – Да. Я поняла. Ну а вдруг, мама? Если ты однажды придешь домой и увидишь, что я сижу на диване, глядя в одну точку. Ты меня сдашь?
– В смысле «сдам»?
– Вызовешь полицию. Отдашь им мой запас травки, – ухмыльнулась Джози.
– Нет, – ответила мама. – Я бы не заявила на тебя.
Раньше Джози думала, что, когда вырастет, будет похожа на маму – хрупкой, темноволосой, со светлыми глазами. В ее внешности была комбинация всех этих элементов, но, взрослея, она становилась похожей на совершенно другого человека, того, которого никогда не видела. На своего отца.
Ей было интересно, может ли ее отец – как и сама Джози – без труда запоминать изображения предметов и восстанавливать их в памяти, закрыв глаза. Ей было интересно, фальшивит ли ее отец, когда поет, и любит ли смотреть фильмы ужасов. Ей было интересно, были его брови ровными или изящно изогнутыми, как у мамы.
Ей было интересно, и точка.
– Если ты не сдашь меня только потому, что я твоя дочь, – сказала Джози, – тогда тебя нельзя назвать действительно честной, ведь так?
– Я бы вела себя как мать, а не как судья. – Мама перегнулась через стол и накрыла своей ладонью руку Джози. Это было странно, потому что ее мама не принадлежала к тем, кто любит физический контакт. – Джози, ты же знаешь, что всегда можешь ко мне обратиться. Если тебе нужно с кем-то поговорить, я всегда готова тебя выслушать. У тебя не будет проблем с законом, независимо от того
Честно говоря, у Джози друзей почти не было. Был Питер которого она знала всю жизнь. И хотя Питер больше не приходил к ней домой, а она к нему, они все время ходили вместе в школе, и он был последним человеком, который мог бы совершить что-нибудь противозаконное. Она знала, что одной из причин, по которой некоторые девочки не хотели дружить с Джози, была ее дружба с Питером, но она говорила себе, что это не имеет значения. Ей не хотелось общаться с людьми, которые интересуются только сериалами, а заработанные деньги тратят на модную одежду. Иногда они представлялись настолько ненастоящими, что казалось, если ткнуть одну из них острым карандашом, она лопнет, как воздушный шарик.
Ну и что с того, что они с Питером непопулярны? Она всегда говорила Питеру, что это не имеет значения, возможно, уже и сама начала в это верить.
Джози выдернула свою руку из-под маминой и сделала вид, что полностью поглощена видом сливок в спаржевом супе. Со спаржевым супом была связана одна смешная история. Однажды они с Питером провели эксперимент, чтобы увидеть, сколько спаржевого супа нужно съесть, чтобы моча приобрела необычный запах. Понадобилось не больше двух ложек, честное слово.
– Перестань говорить своим голосом судьи, – сказала Джози.
– Каким голосом?
– Своим голосом судьи. Тем, которым ты отвечаешь на телефонные звонки. Или когда находишься в общественном месте. Как сейчас.
Мама нахмурилась.
– Глупости. Я говорю точно так же, как…
К столику плавно приблизился официант, словно ездил по ресторану на коньках.
– Простите за беспокойство… вам все нравится, Ваша честь?
Не замешкавшись ни на секунду, мама подняла лицо к официанту.
– Все чудесно, – сказала она, улыбаясь, пока он не ушел. Затем повернулась к Джози. – Я говорю точно так же, как обычно.
Джози посмотрела на нее, потом на спину официанта.
– Может, так оно и есть, – сказала она.
Еще одного парня в футбольной команде, который предпочел бы быть где угодно, только не здесь, звали Дерек Марковиц. Они познакомились, когда сидели на скамье запасных во время игры против Северного Хаверхилла.
– Кто заставил тебя играть? – спросил Дерек, и Питер ответил, что мама.
– И меня тоже, – признался Дерек. – Она врач по питанию и помешана на спорте.
За ужином Питер рассказывал родителям, что на тренировках все нормально. Он рассказывал о себе вымышленные истории, описывая спортивные трюки, которые сам он никогда не смог бы повторить. Он делал это для того, чтобы мама могла посмотреть на Джойи и сказать что-то вроде:
– Кажется, в нашей семье есть еще один спортсмен.
Когда они приходили поболеть за него, а Питер всю игру сидел на скамье запасных, он говорил, что тренер выпускает на поле только своих любимчиков, и в некотором смысле так оно и было.