Девятьсот бабушек (сборник)
Шрифт:
— Уверен, нам не понравился бы Люттерелл, — сказал Алоизий. — Без чувства юмора, без искорки в глазах, зато всегда прав. А вот Оккам — другое дело. Он ошибался, да, но устоять перед его обаянием было очень трудно. Возможно даже, что, развязав Оккаму руки, мы уничтожим мир. Развитие Китая замедлилось на тысячи лет из-за мировоззрения, которое оккамовскому и в подметки не годилось. Индия погружена в странный гипнотический застой, который называют революционным, но при этом не происходит никаких изменений, — она загипнотизирована мировоззрением. А вот мировоззрение, подобное оккамовскому, еще ни разу не получало шанс распространиться действительно широко.
Итак,
— Пора бы уже и начинать, люди добрые, — прогрохотал назавтра Эпикт. — Моя часть работы состоит в том, чтобы остановить человека, следующего из Оксфорда в Авиньон в 1323 году. Ну, проходите, располагайтесь, и давайте приступим. — Огромная, словно отнятая от морского змея голова Эпиктистеса запылала всеми цветами радуги, когда он пыхнул разветвляющейся на семь рожков драконо-сигарой, наполнив комнату необычным дымом.
— Все приготовились лицезреть перерезанное горло? — насмешливо спросил Григорий.
— Пусть режет, — проворчал понтифик Диоген, — хоть я и не верю в результат. Вчерашняя попытка потерпела фиаско. Мне трудно представить, что какой-то английский схоласт, оспаривавший около семисот лет назад в итальянском суде во Франции на плохой латыни пятьдесят шесть пунктов ненаучных абстракций другого схоласта, может послужить причиной масштабных изменений.
— Мы усовершенствовали условия опыта, — сообщил Эпикт. — Мы отобрали проверочный текст из «Истории философии» Коплстона [14] . Если наша попытка принесет плоды, текст изменится у нас на глазах. Так же как и все остальные тексты и мир в целом.
14
Фредерик Чарлз Коплстон (10.04.1907 — 03.02.1994) — крупный англоязычный историк философии, католический священник ордена иезуитов. Автор трудов по всем разделам истории западно-европейской философии (фундаментальная девятитомная «История философии»). (Прим. ред.)
— Здесь собрались лучшие умы человечества, — напомнил Эпиктистес, — десять человек и три машины. Запомните, нас тринадцать. Это может быть важно.
— Следите за миром, — сказал Алоизий Шиплеп. — Я говорил это вчера, но повторю еще раз. Мы сохранили мир в нашей памяти и теперь наблюдаем за ним. Изменится он хоть на йоту, и мы это сразу поймем.
— Дави на кнопку, Эпикт, — распорядился Григорий Смирнов.
Из механических глубин Ктистек-машина Эпиктистес выпустила аватара — полуробота, полупризрака. В один из дней 1323 года на полдороге из Менде в Авиньон, что в древнем округе Лангедок, Джона Люттерелла сразила неизвестная болезнь. Его отвезли на небольшой, затерянный в горах постоялый двор. Возможно, там он и умер. Во всяком случае, до Авиньона он не добрался.
— Ну как, Эпикт, сработало? — спросил Алоизий.
— Давайте взглянем на свидетельства, — предложил Григорий.
Все четверо — три человека и призрак Эпикт, похожий на противогаз с разговорной трубкой, — повернулись к свидетельствам и разочарованно переглянулись.
— Все та же палка с пятью насечками, — вздохнул Григорий. — Наша тестовая палка. В мире не поменялось ничего.
— Искусство тоже осталось прежним, — сказал Алоизий. — Наскальная живопись, которой мы занимались несколько последних сезонов, ничуть не изменилась. Мы рисовали черной краской медведей, красной — буйволов, а синей — людей. Когда мы найдем краску другого цвета, то сможем изобразить птиц. Я очень надеялся, что эксперимент подарит нам новый цвет! Я даже мечтал, что птицы появятся на рисунке сами собой, у нас на глазах…
— Из еды все тот же огузок скунса, и больше ничего, — вздохнула Валерия. — А я так надеялась, что эксперимент превратит этот огузок в бедро оленя!
— Еще не все потеряно, — сказал Алоизий. — У нас остались орехи гикори. Об этом я молился перед началом эксперимента. Только бы орехи гикори остались с нами, вот как я молился.
Они восседали вокруг стола совещаний, под который приспособили большой плоский камень, и кололи каменными топорами орехи гикори. На них были невыделанные шкуры, надетые прямо на голое тело. Мир оставался прежним, хотя они и пытались его изменить с помощью магии.
— Эпикт нас подвел, — констатировал Григорий. — Мы создали его тело из самых лучших палок. Сплели его лицо из лучших сорняков. Наши песнопения наполнили его магией. Все наши сокровища — в его защечных мешочках. И что же волшебная маска предлагает в ответ?
— Спроси лучше у нее, — сказала Валерия.
Они были лучшими умами человечества — трое смертных: Григорий, Алоизий и Валерия (единственные люди на Земле, если не считать живущих в других долинах) и дух Эпикт — противогаз с разговорной трубкой.
— И что нам теперь делать, Эпикт? — спросил Григорий. Обойдя Эпикта, он наклонился к разговорной трубке.
— Я помню женщину, к носу которой приросла сосиска, — сказал Эпикт голосом Григория. — Это как-нибудь поможет?
— Возможно, — сказал Григорий, снова занимая место за столом совещаний. — Это из одной старой… (ну почему старой, я придумал ее сегодня утром!)… народной сказки про три желания.
— Пусть лучше расскажет Эпикт, — предложила Валерия. — У него получается лучше. — Обогнув Эпикта, она подошла к разговорной трубке и выпустила через нее клуб дыма — она курила большую рыхлую сигару, свернутую из черных листьев.
— Жена тратит первое желание на сосиски, — начал Эпикт голосом Валерии. — Сосиски — это куски оленьего мяса, натрамбованные в перевязанную оленью кишку. Муж злится из-за того, как жена потратила желание, потому что она могла пожелать целого оленя, из которого получилось бы много сосисок. Он злится так сильно, что в сердцах желает, чтобы сосиска навечно прилипла жене к носу. Так и происходит. Жена в истерике. До мужа доходит, что он истратил второе желание. Что дальше, я забыл.
— Ну как ты мог забыть, Эпикт! — кричит в смятении Алоизий. — Возможно, от твоей способности к запоминанию зависит будущее мира. А ну-ка, дайте мне поговорить с этой треклятой маской! — И Алоизий направился к разговорной трубке.
— О да, вспоминаю, — продолжил Эпикт голосом Алоизия. — Мужчина тратит третье желание на то, чтобы избавить нос жены от сосиски. Таким образом все возвращается на круги своя.
— Мы не хотим, чтобы все оставалось на кругах своих! — простонала Валерия. — Это невыносимо: из еды только огузок скунса, из одежды — только обезьяньи манто. Мы жаждем лучшей жизни. Мы желаем верхнюю одежду из шкур оленей и антилоп!
— Прими меня как пророка или не принимай вообще. — И Эпикт замолчал.
— И хотя мир был таким всегда, мы имеем намеки на кое-что другое, — сказал Григорий. — Какой народный герой сделал дротик? И из какого материала?