Девятьсот семнадцатый
Шрифт:
“Что-то неладное”, — подумал он. Подошел к оборванцу и спросил:
— Что нужно? Кто есть ты?
— Я из рабочей дружины, за оружием.
— Ишь, измазался — словно трубочист. Давай мандат.
— Извольте.
— Что, что? — вскричал удивленный Щеткин. — Моего отряда? Врешь, гад!
Оборвыш выхватил револьвер, но стоявшие возле солдаты тут же обезоружили его.
— Вот ты какой дружинник! Говори, откуда достал мандат?
— Отобрал у рабочего.
— И за оружием? Или еще за чем? Шпионить? Товарищи, осторожней выдавайте оружие и глядите в оба.
Видите, к нам провокаторы из офицеров идут.
— Куда его? — спросили солдаты.
— Не знаете? Учить нужно!
*
У Кворцова в кабинете непрерывно трещит телефон.
— Товарищ Щеткин, — звонили с фронта. — Отряд рабочей молодежи без командира. Бери мандат да
езжай.
— Хорошо.
— Стой-ка!.. Кто это?
В комнату ворвался запыхавшийся солдат. Лицо его было в грязи.
— Это я. Что, не узнал? Своих уполномоченных не узнаешь?
— Эк тебя разукрасило. А где Друй?
— И матросы, и шофер убиты. Под автомобиль была брошена бомба.
— Как казаки? По телефону не разобрал.
— Согласились, нейтралитет подписали.
— Отлично.
— Нужно будет — казаки помогут.
— Хорошо. Отдохни минутку и ступай.
— Куда?
— В третий отряд. Там особенно напряженная обстановка.
*
Автомобиль остановился за углом. К Щеткину подбежали два вооруженных подростка.
— Кто такой? Руки вверх!
— Свой. К вам в командиры.
— Вот это дело. А в автомобиль раненых можно?
— Валяйте. А где юнкера?
— Вон в том доме. У них два пулемета на крыше.
— Наплевать — сейчас заберем пулеметы.
Щеткин выбежал на улицу под свинцовый град пуль. Пи-у! Пи-у, пи-у! — насвистывали пули песнь о
смерти.
— Наплевать, — снова сказал Щеткин и крикнул так громко, что его голос услышали все дружинники,
попрятавшиеся за баррикады и ворота:
— Товарищи, вперед!
На его призыв первой откликнулась русоволосая девушка.
“Ишь ты, храбрая”, — подумал Щеткин.
Девушка подбежала к нему и тоже закричала, повернувшись к своим: “Товарищи… А ну-ка, к нам!”
Тут уже весь отряд, не соблюдая никаких военных правил, бросился бегом за Щеткиным.
Юнкера превратили трехэтажный дом в крепость. С крыш били пулеметы. Изо всех окон и балконов
стреляли, бросали бомбы. Дружинники силой выломали дверь подъезда. Восемь юнкеров, оказавших им
сопротивление, были тут же на месте уничтожены.
Терпя сильный урон, отряд дружинников с беззаветной отвагой отвоевывал одну комнату за другой, этаж
за этажом.
Распоряжаясь, стреляя, появляясь в самых опасных местах боя, Щеткин видел возле себя все ту же
русоволосую девушку. Она, казалось, взяла на себя обязанность оберегать командира. И верно, три раза, когда
неминуемая смерть уже распускала над Щеткиным свои ледяные крылья, она выручала его то криком, то
удачным выстрелом, то неожиданным толчком.
Щеткин в пылу битвы забывал о ней, но она снова и снова вырастала то здесь, то там возле него,
напоминая о себе.
Наконец в руках юнкеров остались только чердак и крыша. Но каждый раз, когда молодые дружинники
лавиной бросались к лестнице, ведущей на чердак, юнкера осыпали их сверху ливнями пуль и заставляли
отступать. Щеткин не знал, что делать.
— Товарищ командир, — услышал он возле себя голос девушки. — Не будем рисковать. Много наших
гибнет. А пули и так пробьют потолок. Давайте стрелять в них снизу.
Щеткин сразу согласился с ее предложением. Дружина тут же открыла отчаянную пальбу в потолок.
Кусками отбивалась штукатурка. Непрерывный грохот стоял в помещении.
Маневр оказался удачным. Вскоре ружейная и пулеметная стрельба на крыше прекратилась. Щеткин
приказал прекратить обстрел потолка и сам первый бросился по лестнице на чердак.
В темноте он не сразу разобрался. Кругом лежали убитые юнкера. Щеткин, напрягая глаза, стал искать
пулеметные гнезда. Вдруг, вместо чердака, перед ним раскрылась ревущая огненная бездна.
*
Очнулся Щеткин, чувствуя свою голову в чьих-то теплых руках. Открыл глаза. Он лежал у подъезда дома
на разостланной шинели. Голова его покоилась на груди русоволосой девушки, сидевшей возле него. Вокруг
столпились подростки отряда рабочей молодежи.
— Живой?
— А то как же. Только лоб ободрало.
— Еще повоюет.
— Товарищ командир, мы весь дом заняли. А трофеев — два пулемета, пятнадцать револьверов и
винтовок.
Щеткин потрогал голову. Она была чем-то плотно увязана. Он сделал попытку встать на ноги.
— Лежи, сейчас носилки принесут.
— Ну, вот еще, — сердито проворчал Щеткин и при помощи девушки встал на ноги. Зашатался, но,
пересилив слабую боль в голове и головокружение, остался стоять на ногах.
— Тебе бы, товарищ, отдохнуть надо, — сказал кто-то из дружинников.
— Нашел время. Теперь не отдыхают. Я сейчас в ревком пойду. А. вы ступайте в распоряжение штаба
гвардии.
Пока молодые бойцы строились в колонну, Щеткин разговорился с девушкой.
— Откуда, голубка?
— Я работаю на ткацкой у М.
— Ткачиха. Откуда храбрости столько?
— А какая храбрость? У нас в союзе все такие. А вы что, из полка?