Девятьсот семнадцатый
Шрифт:
большевиков и закрытая газет. Больше пятидесяти человек было убито и ранено. Я был там, мне с трудом
удалось спастись.
— Вот что.
— А через два часа генеральный предатель, председатель правительства Гегечкори сообщил сейму о
случившемся и заявил, что были приняты решительные меры. В награду он получил гром аплодисментов.
— Мы будем протестовать против происков и козней гидры… — мрачно сказал артиллерист и стукнул со
столу кулаком.
— Протестами не поможешь. Наша партия объявлена вне закона. Мы должны уйти в подполье.
— Но солдаты за нас! — вскричал артиллерист.
— Закавказская организация не соглашается прибегнуть к вооруженной силе. Мягкотелые, а не
большевики.
— Но мы это сделаем.
— Не удастся. Они все ушли. Они боятся настроенных большевистски солдат. Они стоят за планомерный
обход армии, понимаете, по частям. Воинские эшелоны не будут заходить в Тифлис.
— А как же?
— Прямо с Карской линии по специально построенному пути на восток. Понимаете?
— Да. Вон оно что!
— За войско дрались, войско завоевали, а использовать победу в интересах революции не смогли.
— Не сумели.
— Сегодня же ночью будем готовиться к завтрашнему дню. Время не терпит. Возможны аресты.
— Ты думаешь?
— Убежден. За мной от самого Тифлиса следовал провокатор. Перед тем как зайти к вам, я его застрелил.
— Напрасно.
— Нет. В дороге я узнал его. Это бывший член нашей тифлисской организации, предатель и шпик. О нем
мне еще в Тифлисе сообщили. Выехал он вместе с комиссией сейма для разгрома организации.
— Вот как? Все-таки не следовало бы.
— Ерунда. Но нужно действовать решительно.
— Нет, мы не будем спешить. Власть в городе пока наша. Мы разберемся. Но кое-какие меры примем.
Теперь наши дашнаки зашевелятся.
*
Войска покидали фронт.
Непрерывным потоком с юга на север мчались поезда. Из переполненных теплушек товарных вагонов
смотрели серые, заросшие солдатские лица. Части снимались вместе с оружием. На товарных платформах,
точно стада древних чудовищ, глядели зеленые орудия и пулеметы.
На стенах вагонов краснели флаги и лозунги:
“Долой войну”, “Да здравствуют советы”.
А в головах у всех солдат одна огненная, зовущая вперед мысль:
“Домой!”
Домой, в свои Ивановки, Долгие Грачи, Разореновки, Пятихатки, Звенигороды, Генически, Барнаулы.
Домой, от этих раскаленных камней, песков, орошенных кровью, заполненных солдатскими телами. Домой, в
равнины, где рожь, синие просторы неба, родная речь, песни, любовь, привычная работа.
Едут солдаты. Лица у всех деловые. Они поют:
Взвейтесь, соколы, орлами…
Полно горе горева-а-а-ть!
То ли дело под ша-а-а-а-атрами
В поле лагерем стоять.
Взвейтесь со…
Взвейтесь, соколы, орлами.
За ними катятся эшелоны казаков, чубастых, в красных лампасах. Поют и они.
А-ах, в Тага-ан-роги
Ды — ах, в Та-а-ган-роги-и-и-и…
Их, ой, т-а-м уби-и-ли
Ды, ой, т-а-м уби-и-ли и эх -
Там уби-или мо-о-лодова казака…
От иных вагонов струятся в воздух песни революции:
Смело, товарищи, в ногу.
Духом окрепнем…
Вставай, проклятьем заклейменный…
*
По городу шли тревожные слухи.
— Турки идут.
— Большевики продались туркам, увозят солдат.
— Всех армян вырежут турки.
— Скоро будут в городе.
— Нужно бежать.
— Мусульман уничтожить. Отомстить.
Развернули усиленную работу дашнаки.
— Оружие нужно для нас. А русские увозят.
— Везде власть наша армянская, а здесь русские.
— Мы признаем Закавказский сейм, а не власть комиссаров-насильников.
— Прогоним русских! Долой угнетателей!
— Все в отряды друзей родины!
— Готовьтесь, русские будут свергнуты.
— Карс и Ардаган берут турки. Не дадим.
— Объединяйтесь вокруг самоуправления.
— Долой советы, органы угнетения.
— Да здравствует Великая Армения от моря до моря!
— Наш вождь Арутюнов сидит в тюрьме. Освободим его.
*
Пасмурным ветреным утром в партком приехали члены дивизионного комитета Нефедов и Хлебалов. В
кабинете Драгина находились Тегран, Васяткин и Абрам.
— Здорово, Нефедов. Какие вести?
— Плохие, товарищ Драгин. Дивизия снялась с фронта в полном составе.
— Почему так быстро?
— Дальше ждать нельзя.
— Что, турки?
— Нет, турецкие части следуют за нами по пятам, занимают оставленные нами места, но не опережают
нас. Они, правда, дерутся с армянами, но нас не трогают.
— А в чем же дело?
— Солдаты не хотят больше ждать. Советское правительство объявило мир. Мы говорили солдатам, что
во имя революции, они должны подождать. Но теперь ждать немыслимо.
— Почему?
— Вы же слышали о шамхорских событиях? Мусульмане, проживающие возле железной дороги, убили
около двух тысяч солдат, едущих в Россию, отобрали тридцать пушек, сотни пулеметов и около пятнадцати
тысяч ружей с патронами. Уже теперь нам придется пробиваться в Россию с боем. Поэтому дивизия снялась в
полном составе. Солдаты боятся, что их совсем не пропустят.
— Да, плохо. Дашнаки и кадеты в городе порвали с нами Они организуют национальную дружину.