Девятьсот семнадцатый
Шрифт:
надписи: “Вся власть советам рабочих, крестьянских, казачьих и солдатских депутатов!” “Долой
грабительскую, империалистическую войну — да здравствует война гражданская!”
— У-р-ра. Уррррр-р-ра! — кричали солдаты.
— Товарищи, это знамя обязывает вас стоять грудью за свободу трудящихся против капиталистов и
помещиков. Сейчас в нашей стране власть захватили богачи. От Февральской революции трудящиеся ничего не
получили. Грабительская война продолжается, разрушая Россию и вырывая миллионы жизней. Долой воину!
— Долой!
— Правильно!
— Партия большевиков заявляет: всю землю крестьянам, солдатам мир, хлеба рабочим и трудящимся.
Капиталисты и монархисты мешают нам — долой их!
— Долой, долой!
— Смерть им!
— Товарищи, мы привезли вам наши газеты.
— Ур-р-а!
Вдруг толпа всколыхнулась. Все головы повернулись к лагерю. Оратор, недоумевая, замолчал.
Впереди, от лагеря, быстрым шагом шли к митингу около десятка солдат. Впереди всех шагал с гордо
поднятой головой Хомутов. Его простодушное лицо сияло гордой радостью.
За ним, окруженные солдатами, взявшись за руки, шли Нефедов и Васяткин. Оба взволнованные, но
смеющиеся. Васяткин то снимал, то надевал свои дымчатые очки. Нефедов пощипывал свою огромную бороду.
— Кто эти? — спросил оратор от большевиков у Щеткина.
— Это… это наши герои. Их к смерти приговорили за большевизм. А мы вот выручили.
— У-р-р-а, у-ррра! — закричал растроганный оратор. — Товарищи, вы спасли из лап монархистов двух
революционеров-большевиков. Честь вам и слава!
— У-р-р-р-ра! — толпа солдат не кричала уже, а ревела от радости.
Нефедов и Васяткин подошли к корчаге, с которой говорили на митинге. Делегат от совета спросил у
Васяткина:
— Ты партиец?
— Да.
— Большевик?
— Да. Откуда знаешь?
— Знаю. Ну, здравствуй. Я от организации.
— Хорошо. Говорил уже?
— Да, говорил. Но и ты скажи что-нибудь.
— Нет, пусть Нефедов скажет.
— Товарищи, не умею я.
— Говори, Нефедыч, не ломайся, просим! — закричали ближайшие солдаты.
Нефедов подумал немного и наконец решился.
— Товарищи, спасибо за избавление, — сказал он, дергая правой рукою свои большие усы. — Это верно.
Друг за друга горой надо стоять. Мы теперь присягнули на верность революции. А старую присягу к чорту
долой. Офицеров, которые не с нами — арестовать!
— Арестовать!
— Это правильно.
— Да в окопы их.
— Они войны хотят — пущай свое воюют. Полковника Филимонова арестовать чтобы. Да свою власть
выберем.
— Это надо. Верно.
— Дождались наконец.
*
Между тем в штабе полка непрерывно работал полевой телефон. С трудом созвонились со штабом
бригады. Но из бригады ответили, что штаба уже нет и что его заменяет бригадный солдатский комитет. Тогда
Филимонов сообщил, что в полку бунт. Говоривший с ним от бригады в ответ крикнул: “Да здравствует
революция!” и повесил трубку.
Филимонов был в бешенстве.
— Негодяи… Погибла Россия. Последняя опора трона рухнула. Войско взбунтовалось.
Откинулся полог. В палатку вошли шестеро. Впереди всех шел Нефедов. Остановившись посередине
палатки, он громко заявил:
— Господа офицеры. От имени полкового солдатского комитета сообщаю, что вы арестованы. Прошу
сдать оружие.
Филимонов задрожал. Оглянулся на своих офицеров. Те молча расстегивали портупеи и складывали на
стол револьверы и сабли.
— Повинуюсь насилию. Но заявляю, что это бунт.
— Как тебе угодно, — сказал Васяткин. — Обыщите-ка их, товарищи, и отправьте на гауптвахту. Здесь
теперь будет помещаться полковой комитет.
Обезоруженных офицеров оказалось пятнадцать человек. Их построили и увели.
У входа в палатку, рядом со знаменем полка, Васяткин пристроил красное знамя — подарок совета
города.
*
С первого же дня своего возникновения комитет напряженно заработал.
В полку нашлись эсеру и меньшевики. Они не прошли в комитет и всячески старались затруднить его
работу. Они проповедовали необходимость войны до победного конца. Требовали освобождения арестованных
офицеров. Грозили, что Временное правительство, защищающее свободу, не потерпит взбунтовавшихся солдат,
и что полк сотрут в порошок. Говорили они еще, что большевики врут, будто в стране живется плохо, выступали
против братания. Но эта враждебная агитация успеха не имела.
Избранные в комитет Нефедов, Васяткин, Щеткин, Хомутов и Хлебалов тут же распределили между
собой работу. Хлебалов взялся распространять газеты, присланные на позицию, но задержанные
распоряжением Филимонова. Газет накопилось много десятков тысяч штук. Тут были “Листок правды”,
“Рабочий и солдат” и “Пролетарий”.
Хомутов взял на себя хозяйственную часть полка. Нефедов — оперативную. Щеткина назначили
заместителем Нефедова, а Васяткин оставил себе работу по руководству всем комитетом.
В первый же день была созданы ротные и батальонные комитеты. Установили связи с первым полком
бригады, стоявшим на позиции. Выехали туда Васяткин и Щеткин. Солдаты первого полка присоединились и
избрали свой комитет.
Послали в турецкие окопы предложения прекратить военные действия. Турецкое командование охотно