Девятьсот семнадцатый
Шрифт:
— Возьми в кармане у меня.
Нефедов нагнулся над умирающим. Стал шарить у него в карманах, с трудом нашел ключ.
И когда он уже разгибал спину, Урюпенко, словно кошка, оттолкнувшись от земли, кинулся ему на грудь.
Цепкие пальцы его с силой сдавили горло взводного, а ноги, как щупальцы, обвились вокруг туловища.
Нефедов растерялся настолько, что даже потерял способность обороняться.
— Отступник… проклятый — бунтовщик против царя… шпион, предатель. Не выскочишь у меня…
умрешь, умрешь… — шипел каптенармус, — погибнешь… Против царя.
Полузадушенный Нефедов наконец очнулся.
С той страшной силой, которая когда-то позволяла ему по тридцати пудов таскать на своих плечах, он
швырнул от себя врага. Урюпенко упал между гирь на железные весы. Что-то хрястнуло, екнуло. Свернулась на
сторону потемневшая голова.
Нефедов подошел — пощупал сердце. Урюпенко был мертв.
— Туда и дорога, — прошептал взводный и, позабыв о вещах, быстро вышел из палатки.
Зашел в комитет. Рассказал Васяткину о происшедшем.
— Ишь, гадина… Хорошо сделал, что пришиб.
— Ну, я поехал. Ты, Семен, распорядись, чтобы убрали падаль.
— Хорошо. Прощай. Не забудь про литературу. Да возьми вот записку в партийный комитет.
*
Солнце далеко перевалило за полдень, когда усталый и вспотевший Нефедов подошел к станции.
Справился о поезде. Его ждали с часу на час. Взводный зашел за угол в тень и присел на траве спиной к
кирпичной стене станции.
Вокруг него, на зеленом лужке палисадника, на разостланных шинелях и прямо так, на траве,
расположились десятки солдат. Иные лежали в одиночку, вперив задумчивые взгляды в далекую синеву неба,
другие играли в карты, курили, третьи, горячась, спорили между собой.
Неподалеку пятеро солдат закусывали хлебом и салом. А возле самой решотки палисадника молодой,
чубастый казак, на виду у всех, старался подмять под себя простоволосую босоногую девку.
И девка и казак при этом так громко гоготали, что казалось своими голосами способны были разбудить
мертвых. Но к удивлению Нефедова, на них никто не обращал внимания.
Возле всех без исключения солдат лежали разных систем винтовки, патронташи и вещевые мешки.
“На побывку едут хлопцы, — решил Нефедов. — Надо и себе, что ли, закусить”.
Он развязал мешок, достал хлеб, кусок вареной говядины, остаток турецкого подарка. Хотел уже
приняться за еду, но не нашел соли. Тогда он подошел к солдатам, все еще продолжавшим насыщаться, и
попросил:
— Одолжите, товарищи, сольцы щепотку.
Ближайший к нему солдат повернул голову, посмотрел на него, и ответил:
— Чичас, Нефедыч.
Взводный изумился.
— Откуда знаешь меня, друг?
— Эв-ва! Мать родная. Да одного полка мы, чай.
— Как? А что ты здесь?
— Все мы здесь, — невозмутимо ответил солдат.
— Что, в отпуск, что ли? — спросил Нефедов, отлично зная, что полковой комитет никому отпусков не
давал.
— Зачем в отпуск… Так. Совсем.
— Как так?
— Не хотим воевать, вот и весь сказ.
— То есть как же? Так вы ж дезертиры.
— Вот-вот, — утвердительно сказали несколько голосов. — Правильно. Дезертиры. Повоевали и будя.
— Пусть ноне офицера воюют.
— Так вас же арестуют! — вскричал Нефедов.
— Пускай попробуют только. Живыми в руки не возьмут.
— Да вы что же? Не знаете что ли? Как ребята, право. Арестуют вас непременно и в тюрьму посадят. А
то и расстреляют.
— Чего так? Казак тот, что с девкой, три раза бегает, и ничего. У него и документ дезертирский есть.
Любит его братва ужасно.
— Какой документ?
— А вот он покажет. Эй, Гриша! Довольно бабу мять-то. Иди-кось сюда. Дело есть.
Казак тряхнул вихрами, шепнул что-то своей подруге, ущипнул ее за грудь, медленно встал и нехотя
подошел к компании.
— Ну, что… Чего вам?
— Вот человек хороший — интерес имеет. Покажь документ дезертирский.
— Сейчас. Это можно. — Казак полез за голенище сапога, достал оттуда потрепанную книжку, вынул из
нее истасканный листок бумаги.
— На, читай… Ума-разума набирайся.
Нефедов развернул листок и прочитал его. На нем, в черной траурной рамке, стояло большими буквами:
ПОЗОРНЫЙ ЛИСТ
О т с ы л а е т с я в о л о с т н о м у к о м и т е т у н а р о д и н у д е з е р т и р а .
Исполнительный комитет совета солдатских депутатов N армии уведомляет, что Григорий
Никифоров из деревни Вешние Дубки, солдат маршевой строевой команды — дезертир с 16 июня 1917 г.
Всякий, кому известно его местопребывание, обязан сообщить ближайшему комитету для высылки
принудительно к этапному коменданту и далее в часть.
С о л д а т Никифоров Григорий — п р е с т у п н и к против р о д и н ы , народа и с в о б о д ы ,
потому что не хочет их защищать.
(Печать)
Председатель исполнительного комитета
совета солдатских депутатов (подпись)
Председатель комиссии о дезертирах
(подпись)
Секретарь (подпись)
— Твоя? — спросил Нефедов, прочитав бумажку.
— Как же, моя-с, — ответил казак, снова тряхнув кудрями. — Я, то есть Никифоров Григорий, — есть