Девятый круг
Шрифт:
Том провел меня сквозь людскую сутолоку, затем вниз по нескольким бетонным ступеням и подвел к помосту с телом. Здесь, в непосредственной близости от воды, вольно гулял ветер, и было заметно прохладней. Река дышала сыростью вперемешку с отходами. Возле одной из опор моста я увидела моего давнего друга и соратника, сержанта Херба Бенедикта. На нем топорщился серый, казенного вида костюм; галстук был допотопно широк, а один из лацканов несмываемо помечен пятном горчицы. При виде меня моржовые усы Херба поникли.
– Черт
– Время смерти? – спросила я без остановки.
Херб протяжно вздохнул.
– Медэксперт говорит, два-три часа ночи. Где-то в этом интервале.
– Хьюз где?
– Кофейком пробавляется. Джек, в самом деле: тебе не надо…
– Херб, не начинай. – Я сцепила перед собой ладони, по мере сил разряжая обстановку, наэлектризованную отчасти моим приходом. – Как жертва была подвешена?
– За запястья. Альпинистской веревкой, обмотанной вокруг одной из ферм.
– Происхождение отследить можно?
– Сейчас выясняем. Хотя надежды мало. Нынче по Интернету хоть парашютные стропы можно заказать. Я вот через «Амазон» купил: неубиваемые шнурки получились.
Я посмотрела вверх, на серое ватное небо, откуда в лицо побрызгивал дождик.
Щурясь на нижнюю кромку моста, я спросила:
– На какой примерно высоте?
– Двенадцать метров.
Не взберешься.
– Кошка? – предположила я.
Том покачал головой:
– Невозможно.
– Откуда ты знаешь?
– В «Разрушителях легенд» что-то подобное пробовали. Больше чем на шесть метров бросить не получается.
– Тогда как он затащил туда веревку? – спросил Херб.
Пока они глядели вверх, я посмотрела вниз, изучая причал. Секунд через десять я наклонилась, приметив на щербатом дереве нечто, напоминающее серый камешек.
– Перчатки у тебя с собой? – спросила я Тома. – И мешок?
Он выудил и натянул на руки латексные перчатки; Херб снабдил его полиэтиленовым мешочком для вещдоков. Том согнутой фалангой пальца препроводил в него каплевидное грузило – свинцовое, размером с грецкий орех и весом в несколько унций. Из медного ушка пушился обрывок капронового волокна.
– Рыболовная снасть, – определил Херб.
Том кивнул, прибрасывая.
– Допустим, он привязал грузило к веревке; метнул вон туда, пропустил через опорную балку, а затем сделал петлю и вздернул труп. Поднял, как на флагштоке.
– А как они вообще здесь очутились? Он что, среди ночи подбил жертву спуститься к реке порыбачить?
Такая версия вызывала сомнение.
– Ну да. Если только ее не смущал моток веревки у него на плече или вокруг шеи.
Я указала в сторону репортеров:
– Кстати, у газетчиков парковка ночью мониторится?
– У них есть сторож, – ответил Херб. – А наружной камеры нет.
– Возможно, убийца припарковался там, а причиндалы были у него в багажнике. Или же они ждали его на месте, когда он прибыл туда с жертвой. Вы проверяли то место альтернативным источником света?
Херб кивнул.
– Крови нет.
Я, раздумывая, поцокала языком.
– Получается, что он завлек ее сюда или привел в бессознательное состояние и прямо здесь убил. Ногти?
– Чистые, – ответил Херб.
Часто жертвы царапают своих мучителей, и остается след ДНК. Чистые ногти означали, что убийца владел ситуацией на время всего преступления.
Я поглядела на веревку, колышущуюся на ветру. Поднять тело, привязанное к одному концу, требует недюжинных физических сил и стараний. Или же…
Я посмотрела на другой конец веревки, прихваченный к загородке возле ступеней.
– Попытайте сторожа, видел ли он здесь какие-нибудь грузовики или седаны. Убийца наверняка подогнал сюда свою машину, привязал к ней конец веревки и вздернул жертву, как на буксире.
Настала часть, вызывающая у меня внутреннее содрогание. Я перевела взгляд на тело под окровавленной простыней.
– Труп опознан?
– Джек…
Голос Херба не предостерегал; он тихо умолял меня не продолжать.
– Опознан? – повторила я с нажимом.
Херб вздохнул.
– С ней была сумочка. Джессика Шедд. Место жительства Ригливилль.
– Причина смерти?
– Гиповолемия.
Потеря крови. Внутри меня зашевелился ребенок, или это просто желудок так себя повел. При всем своем нежелании видеть жертву, я все-таки попросила Тома поднять угол простыни. Не будучи штатным сотрудником, я не могла вмешиваться в формирование цепочки доказательств: любое стороннее касание – это нарушение хода следствия.
Между тем Том выполнил просьбу, и я как могла заставила себя сохранить хладнокровие.
– Ее на рассвете заметил бегун, позвонил нам, – произнес Херб. – На подъезде к месту я подумал, что из нее свисают еще какие-то обрывки. А это оказались…
Голос Херба осекся, а я старалась не глядеть на внутренности, змеящиеся по настилу кровавыми петлями. Она лежала голой, на боку, запястья перехвачены пластиковым хомутом. Я сосредоточилась на ее лице – белые окаменелые глаза выпучены, рот перехвачен лоскутами скотча. Я невольно попятилась; тошнота в горле мешалась с сырой привонью реки в ноздрях.
Мучительно сглотнув, я вынула свой айфон.
– Прости, Джессика, – шепнула я, делая снимки. А затем обратилась к Хербу:
– Ты говорил, убийца что-то мне оставил.
– Да… Это, гм, все еще в ней.
Херб поглядел вниз, и я заставила себя посмотреть на вывороченный вскрытием живот. Этот предмет торчал краем из потрохов – какая-то книжка в прозрачном пакете на «молнии», настолько заляпанном кровью, что он смотрелся почти как самостоятельный орган.
Задержав дыхание, я как могла присела, с прищуром вглядываясь в запекшуюся кровавую массу.