Дезире — значит желание (Желание сердца, Уроки куртизанки, Заветное желание)
Шрифт:
Они дошли до пруда с водяными лилиями. Корнелия стояла и смотрела на воду, опустив голову, и широкие поля шляпы не позволяли ему видеть ее лицо.
— Красиво, не правда ли? — спросил он.
— Да, очень, — ответила она.
Как они смогут вытерпеть друг друга целую жизнь, вдруг спросил себя он. Неужели у нее нет ни характера, ни интересов? Он был готов к тому, что будет жалеть ее, но теперь чувствовал только раздражение. Впрочем, Лили права. Он даст ей знатное имя и высокий титул. Пусть довольствуется этим.
— Ну, если вы уже посмотрели на пруд, может, вернемся? — резко
Корнелия сдержала готовые вырваться у нее слова. Из-за того что ее голова была опущена, герцог не видел, как жарко вспыхнули ее щеки. Когда они вернулись на то место, где все еще продолжали сплетничать герцогиня и Лили, он оставил Корнелию с ними и направился к дому.
Лили в некоторых вещах была глупа, но только не там, где на карту были поставлены ее собственные интересы. Поняв, что Дрого нервничает и что у него может возникнуть желание уклониться от осуществления задуманного ею плана, она постаралась лишить Корнелию возможности раздражать его.
Лили-позаботилась, чтобы они виделись каждый день, но никогда не оставались наедине. Их помолвка, естественно, была гвоздем сезона. Жениха и невесту приглашали на приемы, обеды и ужины, а дом лорда Веллингтона переполняли визитеры.
Лили управляла всем этим с исключительным искусством. Хотя Корнелия жаждала побыть наедине с герцогом и молилась о возможности поговорить с ним подальше от чужих ушей, подслушивающих каждое произносимое ею слово, она не могла понять, как получается, что, видясь каждый день, они с герцогом так же мало знают друг друга, как и в тот первый вечер, когда танцевали в Лондондерри-Хаус. Хотя герцог был всегда рядом, Корнелии казалось, будто их разделяет пучина, по глубине и ширине превосходящая Ирландское море. Дни проходили словно в каком-то тумане, сквозь который ей никак не удавалось соприкоснуться с реальностью.
Еще были примерки у портных, целые часы, когда ей приходилось стоять неподвижно, пока на ней что-то закалывали булавками. Надо было выбирать шляпки, нижнее белье, ночные рубашки, туфли, сумочки, перчатки и чулки. Ей стало казаться, что у нее больше нет ни собственной воли, ни мыслей. Все решала за нее тетя Лили. Только когда они оставались одни с Вайолет, она могла быть собой, могла разговаривать естественно и высказывать то, что было у нее на сердце.
— Я все время думаю, что это скоро кончится, Вайолет, — сказала она. — Я едва могу в это поверить, разве что когда спускаюсь вниз и смотрю на эти горы свадебных подарков. Я выйду замуж и тогда буду одна с его светлостью.
— Вы очень устанете, мисс, если будете так много выезжать. Вам обязательно ехать на этот бал сегодня вечером?
Да, наверное, — ответила Корнелия, — но я и сама этого хочу. Хочу увидеть его светлость. Мы с ним танцуем, но во время танца разговаривать трудно, а потом, Вайолет, я при нем ужасно застенчива. В Ирландии я была другой. Я так много говорила, что меня называли болтуньей. Я не стеснялась папиных друзей, когда они приходили к нам в гости. Я помню, как они шутили со мной и как я их смешила. А здесь друзья тети Лили разговаривают о непонятных мне вещах, о людях, которых я не знаю. И если я пытаюсь участвовать в разговоре, они выкатывают на меня глаза.
— А вы
Корнелия с удивлением посмотрела на Вайолет:
— Конечно, Вайолет. Я же тебе говорила, как сильно люблю его. Когда он входит в комнату, у меня перехватывает дыхание, а потом всю меня вдруг пронзает какое-то чудесное ощущение. Даже просто находиться рядом с ним — это райское блаженство.
— Надеюсь, вы будете счастливы, мисс, — негромко проговорила Вайолет.
— Я знаю, что буду счастлива, — уверенно ответила Корнелия. Она взглянула на бриллиантовое сердечко у себя на пальце. —, Сердце… — тихо сказала она. — Его сердце, и он отдал его мне. Вайолет, мне повезло, необыкновенно, невероятно повезло.
Вайолет как-то странно кашлянула и, отвернувшись, стала прибираться в комнате.
Корнелия с мечтательным выражением на лице продолжала говорить — больше с собой, чем с Вайолет:
— Меня страшит мысль о том, что мне придется заботиться о «Котильоне» и о большом доме в Лондоне, но потом я вспоминаю, что рядом со мной будет он. А значит, бояться абсолютно нечего, разве что его самого. Иногда он пугает меня — когда выглядит сердитым или скучающим. Я наблюдала за ним вчера вечером во время ужина и вдруг поняла, что ему, как и мне, очень хочется, чтобы мы сидели не здесь, не в окружении всех этих людей, а совсем одни, где-то в другом месте, где можно разговаривать, где нет шума, нет болтовни, нет оркестра.
— Вы сказали его светлости, что вы его так любите, мисс? — спросила Вайолет.
— Нет, конечно нет, — ответила Корнелия. — Мне бы не хватило смелости выразить такие вещи в словах. Но я думаю, он это знает. Может быть, он тоже застенчив, потому что не говорит со мной о любви. Но он просил меня стать его женой, а это самое важное, о чем мужчина может просить женщину, которую любит.
— О, мисс, мисс! — воскликнула Вайолет, но Корнелия не обратила на это никакого внимания.
— Тетя Лили все время повторяет, как мне повезло, — продолжала она. — Рассказывает, какие праздники я должна буду устраивать в «Котильоне» и в Лондоне. Показывает мне девушек, пытавшихся выйти замуж за герцога, но не добившихся его внимания. Она думает, я не понимаю, как мне посчастливилось. А я понимаю. Просто мне трудно выразить свою благодарность в словах. Я не могу говорить с ней о том, что у меня на сердце, как не могу говорить об этом с его светлостью.
— Если хотите послушаться моего совета, мисс, то живите своей жизнью и делайте то, что вам хочется делать, а не то, что считает нужным ее светлость.
Корнелия посмотрела на нее и улыбнулась:
— Ты не любишь ее светлость, правда, Вайолет? Нет, не отвечай мне. Я знаю, ты стараешься быть лояльной, но я видела, какое у тебя иногда бывает лицо, когда тетя Лили входит в комнату, поэтому я знаю, что ты ее не любишь. Интересно, почему? Все ее обожают, и не удивительно — ведь она такая красивая.
— Да, ее светлость очень красивая, — кротко согласилась Вайолет.
Я хотела бы быть такой, как она, но знаю, что это невозможно. Никакие парикмахеры, никакие портнихи в мире не смогли бы сделать меня такой красавицей, как тетя Лили.