Диана. Жизнь, любовь, судьба
Шрифт:
Когда во дворец, в совмещенные апартаменты 8 и 9, переехали Чарльз и Диана, в апартаментах 10 жила принцесса Маргарет с многочисленной прислугой. Другими соседями молодых родителей были принцесса Алиса, герцогиня Глостерская, которой исполнился восемьдесят один год (она родилась 25 декабря 1901 года), с сыном и невесткой (принцем Ричардом, герцогом Глостером, с супругой Бригиттой) и принц и принцесса Кентские. Герцог и герцогиня Кентские располагались рядом в Рен-хаусе. Сестра Дианы с мужем, Робертом Феллоузом, жили в Старых казармах. Все они считались пансионерами милостью королевы. Чарльз и Диана могли поселиться в более роскошном Спенсер-хаусе с видом на Грин-парк. Этот особняк был оставлен молодым Спенсерам по завещанию отца, но на реставрацию пришлось бы потратить огромные деньги. Кроме того, считалось неприличным, чтобы принц
Жизнь во дворце представляется нам роскошной, но у Кенсингтонского дворца имелись свои недостатки, и очень серьезные. За великолепным южным фасадом скрывался лабиринт дворов и садов, окруженных жилыми особняками. Апартаменты принца и принцессы Уэльских совершенно не подходили для потребностей наследника трона и его семьи. «Помещение было небольшое, – рассказывал один из слуг принцессы. – Им требовалось больше места. У каждого была гостиная и кабинет, а также общая гостиная и столовая, которая служила одновременно и залом приемов. Очень узкие коридоры… Словом, не самые комфортные условия. Зал для приемов должен был располагаться внизу, чтобы верхние помещения оставались жилыми, но никто об этом не подумал. Да и вообще, маленькая квартира была им попросту противопоказана. Уверен, что некоторые их конфликты были связаны именно с теснотой… Они мешали друг другу, и это сказывалось на их отношениях» [164] .
164
Интервью автору (25.10.2005 г.).
Патрик Джефсон, который вошел в свиту принцессы в январе 1988 года и стал поначалу ее конюшим, а вскоре личным секретарем, был поражен теснотой и мрачностью апартаментов Уэльсов. По контрасту с огромными газонами и пышной зеленью Кенсингтонского парка квартира принца и принцессы казалась темной и неуютной. Дом, где они жили, располагался в центре дворцового комплекса. О личной жизни здесь можно было забыть. «Всем было слышно каждое сказанное слово, – писал Джефсон в биографии принцессы. – Для уединения здесь просто не было места» [165] .
165
Patrick Jephson, Shadows of a Princess. Diana, Princess of Wales1987-1996, p. 7.
Чаще всего в доме царила мертвая тишина: принц и принцесса уезжали по делам, а персонал занимался своей работой. На улице сияло солнце, пели птички и играли дети, но тут царили торжественная тишина и полумрак. «Если отправить по домам прислугу, закрыть шторы и не включать весь свет, то никакие телевизоры, музыка и телефоны не смогут рассеять мрак», – вспоминал Джефсон [166] . Дворец, удобно располагавшийся в центре Лондона, так и не стал для Дианы домом. Скорее тюрьмой.
166
Там же.
Желая привести жилище в порядок, Диана пригласила дизайнера Дадли Поплака, который прежде оформлял ее апартаменты в Хайгроуве. В интерьере дворца сочетались традиции и современность. Центральный зал XVII века с величественной лестницей и барочной лепниной на потолке (потолок был разрушен во время бомбардировок Второй мировой войны и восстановлен позднее) был отделан в зеленых и серых тонах и украшен геральдическим знаком – перьями принца Уэльского. Этот мотив повторялся и в интерьерах других помещений. На первом этаже располагались залы для приемов, гостиная и столовая. Здесь расставили свадебные подарки, мебель, украсили стены картинами и гобеленами из королевской коллекции, одной из жемчужин которой была картина Веронезе «Мистическое обручение святой Екатерины».
Кабинеты Дианы и Чарльза располагались на одном этаже. Гостиная Дианы была отделана в женственных розовых и голубовато-серых тонах. Розовый диван, стол перед окном, школьная шкатулка с надписью «Д. Спенсер», где Диана хранила самые дорогие вещицы… Ее комната стала взрослым вариантом комнаты девочки-подростка: мягкие игрушки, подушки с надписями: «Хорошие девочки попадают в рай, плохие – куда угодно», школьные рисунки на стенах. Повсюду стояли фотографии в рамках, эмалевые коробочки, фарфоровые статуэтки. Комната Дианы была веселой, девичьей и сильно захламленной. Здесь пахло ее любимыми цветами – лилиями. Для запаха декоратор использовал надушенные саше и ароматизированные свечи.
Комната Чарльза выглядела подчеркнуто мужской. Здесь стояла лежанка его любимого кремового Лабрадора Харви. Стол украшала фотография принца с герцогом Эдинбургским, на которой Чарльз когда-то написал: «Я не рожден, чтобы идти по стопам отца». В спальне Чарльза центральное место занимала огромная дубовая кровать, которую перевезли из его апартаментов в Букингемском дворце. Плюшевые игрушки супругов смотрелись в этой спальне почти что жалко: потрепанный мишка Чарльза, которого тот всегда брал с собой – камердинер каждую ночь клал его в постель, – и «семейство» Дианы из Парк-хауса перекочевали с кровати на полки. Неловко уделять слишком много внимания любви царственных особ к игрушкам, но все же трудно представить подобную коллекцию в спальне, скажем, банкира с Уолл-стрит и его жены – светской львицы.
Хайгроув Диана и Поплак отделали скорее во вкусе Дианы, чем Чарльза. Друзья принца называли идеи Дианы и Поплака «ужасными»: «полное отсутствие традиций… Дизайнер именно так представляет себе гостиную современной принцессы… три свежих журнала на низком столике и дневные газеты… Это просто ужасно» [167] .
После медового месяца в Балморале Чарльз и Диана вернулись именно в Хайгроув (апартаменты в Кенсингтонском дворце были еще не готовы). Стивен Барри вспоминает, что Чарльз не видел дома после свадьбы. «Восторженная принцесса повела его по особняку, показывая комнату за комнатой. „Тебе нравится?“ – спрашивала она. Ответ она прочитала по его лицу. „Ему все понравилось! – радостно сообщила она мне. – И теперь это дом моей мечты!“» [168] Но со временем Диана возненавидела Хайгроув. Это был не ее дом, а Чарльза. Зимой он здесь охотился, летом играл в поло и общался со своими друзьями-лошадниками. Кроме того, совсем рядом находился особняк Паркер-Боулзов – Боулхайд-Мэнор.
167
Интервью Дэвида Хикса автору (02.06.1993 г.).
168
Stephen Barry, Royal Service: My Twelve Years as Valet to Prince Charles, p. 219.
Сразу после развода Чарльз, вкусы которого заметно отличались от вкусов Дианы, пригласил собственного декоратора Роберта Кима, чтобы тот переделал интерьер дома. Хотя Хайгроув Диана назвала «домом своей мечты», позже она твердила, что он ей никогда не нравился. Чарльзу же Хайгроув представлялся воплощением идеала. Он сам выбрал этот дворец вместо Шевенинга – роскошного дворца XVIII века в Кенте, который должен был стать его официальной резиденцией. Обосновывая свой выбор, Чарльз пояснил тогдашнему премьер-министру Маргарет Тэтчер, что Шевенинг находится слишком далеко от его поместий в герцогстве Корнуолл (герцогство Корнуолл принадлежит наследнику престола и является источником его персональных доходов). На самом деле Хайгроув нравился принцу, потому что находился в самом центре «страны лошадников». Здесь Чарльз мог без помех отдаться своим любимым увлечениям – поло и охоте. В Хаигроуве Чарльз к тому же смог реализовать давнюю мечту – создать роскошный сад. В этом ему помогали большие специалисты по садоводству, среди которых были ландшафтные дизайнеры Розмари Верей и Молли, маркиза Солсбери.
Диана ненавидела «лошадников». После рождения Уильяма она неуклонно скатывалась в глубокую послеродовую депрессию. В июле ей исполнился двадцать один год, но никто – даже ее родственники Спенсеры – не подумал устроить для нее праздник. К обеду пришла новая подруга, Сара Фергюсон, с которой Диана познакомилась на поло в Каудрей-парке двумя годами раньше, когда Чарльз еще только начинал ухаживать за ней. Сара близко подружилась с Дианой спустя четыре года, когда стала супругой принца Эндрю. Оставалось утешаться лишь тем, что в день первой годовщины свадьбы Чарльз устроил для Дианы пикник при свечах в доме королевы в Кью.