Диета для трех поросят
Шрифт:
Подросток был умен, весел, галантен, легко говорил комплименты и… мгновенно терял интерес к «даме сердца», если та сдавалась. В школе шептались о том, что уволившиеся учительницы истории и французского языка тоже стали жертвами обаяния Олега. Справиться с сексуальностью школьника было невозможно.
Однажды за ужином Олег отхлебнул чай и поморщился.
– Фу! Воняет рыбой!
– Пей спокойно, – велела Тигровна, – не придумывай.
– Дай другую чашку, – не успокаивался Олег.
– Прекрати! – приказал отец. – Чай как чай.
Брат понюхал
– У нее нормально пахнет, а у меня мерзко. Тигровна, поменяй!
– Дурацкие капризы, – отрезала гувернантка. – Ну, пей! Я жду!
– Почему не пойти ему навстречу? – вступилась за брата Ирина. – Вылить эту чашку и забыть.
– Он обязан пить, что подано! – процедил отец.
Ира вскинула брови. Поведение отца показалось ей странным – сделал скандал из пустяка.
И тут Олег закричал:
– Что вы мне туда насыпали? Тигровна, твоя работа? Отравить меня решила?
Быстрее молнии Олег метнулся к няньке, та, испугавшись, юркнула под стол и закричала оттуда:
– Михаил Олегович велел! Это от повышенной возбудимости! Я не сама придумала!
Олег посмотрел на отца.
– Папа, это правда? – неожиданно тихо спросил он.
– Да, – коротко рубанул отец и встал. – Я психиатр, отлично вижу твои отрицательные задатки, оцениваю отягощенную генетику и понимаю, что с тобой может случиться. Человек обязан управлять своими инстинктами, а у тебя происходит наоборот.
– Я мужчина! – заявил Олег.
Профессор ехидно рассмеялся.
– Ошибаешься, детка. Мужчина – это человек, умеющий принимать решения и несущий за них ответственность. А ты бабуин, гоняющееся за самками!
Наверное, психиатр хотел смутить сына, но Олег не испытывал никакого почтения к отцу, поэтому ответил хамски:
– Да, я сплю с женщинами. А тебе просто завидно. Мы родились на свет ради продолжения рода! Есть возражения? Еще понял бы твое возмущение, если б я с мужчинами в постель ложился!
Ира оцепенела. Похоже, у брата совершенно снесло башню. О гомосексуализме в СССР знали, но вслух никогда об этом не говорили. Тема-табу, в уголовном кодексе имелась статья за мужеложство, и слово «педераст» считалось непристойным ругательством. А тут такое заявление!
Михаил Олегович вскочил на ноги, уронил стул и заорал таким голосом, что у Иры заложило уши:
– Если когда-нибудь… кто-нибудь… где-нибудь… намекнет мне, что в нашей семье… выросло… ЭТО… убью! Своими руками! Не пожалею!
Затем всегда корректный профессор перевернул стол и под звон бьющейся посуды выбежал из комнаты.
– Ты сбрендил? – шепотом спросила Ира, глядя, как Тигровна убегает за профессором.
– Он первый начал, – не сдался брат.
– Но ты уж слишком…
– Меня хотели отравить! – заорал Олег.
– Замолчи! – гаркнул Михаил Олегович, вновь входя в столовую. – Сели и слушаем.
– Да пошел ты! – окрысился сын.
Отец побагровел, Ира повисла на отце.
– Папулечка, он не понимает, что говорит!
Внезапно профессор рухнул на диван, обхватил голову
– Я сам виноват. Давно надо было рассказать! Но как о таком сообщить детям? Ваш дед по материнской линии, Марк, умер в психиатрической больнице. Говорят, он с юных лет отличался повышенной сексуальностью, заразился сифилисом, соответственно, принес инфекцию жене. Антибиотиков тогда еще не существовало, сифилитиков лечили ртутью, до конца выздороветь никому в те времена не удавалось. Потом родилась ваша мать. То ли сифилис родителей виноват, то ли ртуть повлияла, то ли генетика такая… Но вы сами знаете, каковы у нее дела. В молодости Алевтина была неуправляема. Ей пришлось даже уехать из родного дома! У девушки была дурная слава, ваша мать даже не помнит всех своих любовников. Она изменяла мне на каждом шагу! А потом вылезла шизофрения. Алевтина слегка успокоилась, сейчас на хороших лекарствах она почти нормальна. Но временами инстинкт обостряется. Вот, видите шрам?
– Ты говорил, что удалял жировик, – прошептал Олег.
– Нет, ваша мать меня ножом ударила, – сказал профессор. – Хотела из дома уйти, к мужику очередному спешила, а я ее не пустил, ну и получил. Хорошо, что жив остался, а то могло быть так: отец в могиле, мать в тюрьме, вы в детдоме.
– Папа, – пролепетал Олег, – зачем ты на ней женился?
– Любовь, – просто ответил Михаил Олегович. – Да и я ни о чем не подозревал. Когда мы познакомились, Алевтина никаких подробностей о себе не сообщала, сказала лишь, что сирота. А потом правда вылезла на свет. Но было уже поздно – вы родились. Я, как мог, вас оберегал… Олег!
– Да? – вздрогнул сын.
– Дед гулял, потом сошел с ума, мать повторила его судьбу, ты, похоже, следующий, – безжалостно сказал отец. – Вот и Ирина может… если… если понесет ее по мужикам.
– Никогда, – закричала девушка.
– А мне что делать? – растерялся младший Ефремов.
– Помнить о семейной истории, – мрачно посоветовал отец, – не идти на поводу у зова плоти. Надо заняться спортом, наукой, сублимировать сексуальную энергию, направлять ее в иное русло. Пойми, половая невоздержанность действует разрушающе. Лучший способ для тебя сохранить разум – уйти в монастырь. Да только мы не в той стране живем. У нас монах – изгой!
Глава 24
После этого тягостного разговора Олег притих. Ирина видела, что брат испуган, впрочем, и она тоже была под сильным впечатлением от узнанного. Неизвестно, какими бы выросли младшие Ефремовы, не открой им тогда Михаил Олегович нелицеприятную правду, но после того памятного происшествия оба, что называется, взялись за ум.
Олег стал хорошо учиться, он живо восполнил пробелы в знаниях, и преподаватели теперь не могли на него нарадоваться. Ирина понимала, что у брата есть любовницы, но парень не бравировал успехом у женщин, наоборот, старательно скрывал свои похождения. Раньше по вечерам домашний телефон Ефремовых буквально надрывался от звонков, и Олег никогда не брал трубку.