Дикарь
Шрифт:
Кто бы не помиловал меня, но, как только критический предел будет достигнут, меня пристрелят, словно бешеную собаку. Хаосник- вот итог моих приступов. Каждая агония приближает меня к грани,из-за которой уже нет возврата.
С трудом поднялся, цепляясь за выступы на стенах. Да, за семь лет я стал очень предусмотрительным. Во всех комнатах веревки на стенах, кольца, ручки. Чтобы подняться, когда упаду. Чтобы еще раз подняться.
Иногда я задумываюсь – зачем.
твет лишь один. Я хочу жить. Это странное осознание пришло не сразу. А потом придавило
Мои друзья из Кронвельгарда покрутили бы пальцем у виска, услышав подобную чушь.
Впрочем, у меня давно уже нет друзей. Это слишком опасно.
Озноб лизнул кожу, и я торопливо схватил рубашку, натянул. Сверху – вторую. Вязаную безрукавку. Куртку. Вот так уже спокойнее. И когда придет Холод, я буду почти готов. Спасибо рыжей за короткую передышку и тепло.
Я нахмурился. Привычно потер подбородок и выругался. Брода, вот же гадство! на ее сбрила. А я позволил и даже, кажется, улыбался при этом. Идиот пьяный! Без растительности на лице было непривычно и холодно. Да я ее много лет отращивал! А сбрил ради поцелуя пришлой девчонки! Придурок!
Взвыл от злости, ударил кулаком в стену. Подышал. Огляделся в поисках своей двустволки и выругался в голос. ужья не было.
Шипя и проклиная рыжую заразу, бросился во двор, собираясь свернуть ей шею. И споткнулся через корзину, внутри которой сладко пах мясной пирог, завернутый в ткань, краснело яблоко,и маслянисто белел козий сыр.
Эту корзинку я и швырнул на стол террасы, возле которого сидела рыжая. Она вскочила, округлила глаза, уставилась так, что стало не по себе.
– Мне подачки не нужны, ясно?
– процедил ей в лицо.
– Ясно, - рыжая вытащила пирог, разломала на кусочки в миску. У меня отвисла челюсть,когда угощение принялсяжрать желтый худой кот с разорванным ухом и взглядом убийцы.
– Это что? – ткнул пальцем.
– Это кот, – радостно объявила девочка, высовываясь на террасу. – Он сам сегодня пришел! Красивый, да?
Я посмотрел на кота,кот – на меня. Мы друг другу не понравились.
Рыжая молчала. Линктеребила этого желтогодраного зверяи счастливо улыбалась.
– Мы не договаривались на животных, - сипло сказал я.
Рыжая пожала плечами.
– на что мы договаривались? – покосилась на девочку. – Линк, милая, покажи коту свои игрушки, ладно?
Малышка согласно кивнула и умчалась вместе с облезлым зверем, который изображал что-то похожее на тарахтение. Мурчал? Я отвернулся. София снова уселась на лавку, расправила складочки на желтом с синими лентами платье. Чинно так.
– Кажется, не было никаких договоренностей, истрХенсли. Только угрозы. Мне и Линк. Или я ошибаюсь? Ну, кроме того момента,когда вы просили поцеловать вас. И согреть.
Вот зараза!
– Я был не в себе, – прорычал я.
– Какого хрена вы вообще приперлись? Кто вас звал? Мало того, что шастаете тут, бесите ежедневно, так еще и в доме от вас покоя нет!
Она вскочила, глазищи прищурила. Кошка. Драная.
– Знаете что? Вы просто неблагодарная… – я не сдержал ухмылки, так хотелось услышать из этого ротика что-нибудь гадкое. Способна ли? Нет, сдержалась. А жаль. Если разозлить посильнее,может, и с кулаками кинется? И тогда я…
Направление моих мыслей, а главное, желаний, не понравилось так, что до скрипа стиснул зубы.
– Вы говорили, что ничего не вспомните! – возмутилась рыжая.
– Я соврал! – обрадовал я.
– Я вам помогла! – с жаром продолжила рыжая, уперев руки в бока. Интересно, женщины так намеренно делают? Прямо так и тянет заглянуть в декольте, когда женщина в такой позе!
Про позы я снова зря.
– Вы меня чуть не угробили, лекарша недоделанная! – рявкнул я, пытаясь разозлиться посильнее. Лучше злость, чем столь очевидное желание.
– С чего вы взяли, что мне можно давать эту настойку? Может, она для меня смертельна? Как можно вливать что-то в человека, не зная, что с ним происходит? Вы совсем с головой не дружите?
– Но я же…– растерялась она. – Это просто травы! – Ну, ясень пень.
– И ягоды! Настоянные на спирту! Там ведь нет ничего страшного!
– Спирт, ненормальная! Мне его нельзя!
– Не заметила, чтобы вы скончались! – рявкнула она в ответ. – По-моему, погибли лишь остатки вашей совести! Если они вообще могли выжить в этой голове, заполненной непомерной наглостью!
– Да что вы? Кто говорит о наглости? Особа, занявшая чужой дом и не гнушающаяся заходить в чужие двери? Может, вам на лбу написать: убирайтесь к хреням?
– Это и мой дом тоже! А насчет написать…Попробуйте! – яростно сверкнула она глазищами.
– И я точно вас пристрелю!
Я выдохнул.
– Пристрелите? Уж не из моего ли ружья?
е глаза предательски забегали.
– Понятия не имею, о чем вы.
– Да вы просто святая добродетель! – я сделал два шага, разделяющие нас,и навис над рыжей, отперевшись ладонью в стену. – Ружье где?
– Я не знаю, куда вы его дели. Наверное, потеряли. Моет быть в лесу.
– В лесу?
– опешил я.
– Ты что, выкинула в лес почти новенькую двустволку? Ты чокнутая?
– Я не люблю, когда мне угрожают оружием! – вскинулась она.
Я подышaл, чтобы не придушить мер завку. А то руки чесались. Потом схватил ее повыше локтя, дернул.
– Идем.
– Куда?
– захлопала она ресницами.
– В лес! – оскалился я.
– Зачем?
– Закопаю тебя! Чтобы не мучилась!
– Нуты и скотина!
Ух ты, решилась, надо же.
– ещё какая. Так что шевели своими малиновыми туфельками и показывай дорогу.
ГЛАВА 11