Дикарь
Шрифт:
Впрочем, к лучшему. Гейзер прогревал мое вечно мерзнувшее тело и хоть ненадолго давал ощущение тепла. Не так, как ночь с рыжей, конечно…
ысли снова вернулись к Софии. Придет?
Скрипнул зубами, запрещая себе думать об этом. Запрещая ждать. Закрыл глаза, положил голову на край каменной чаши. Вода уже залила меня по пояс, живительное тепло проникало в каждую клеточку, посылая по коже мурашки. Хорошо. Духи, как же хорошо! Зимой я почти подыхаю от холода внутри и снаружи, жить можно только летом. Если бы я мог – поселился бы в гейзере,
И все же… придет?
Шаги я уловил, стоило им прошуршать на камушках. Нетерпеливые , прыгающие – Линк, легкие, осторожные – Софии. Кошка рыжая. Не идет , а крадется. Дикая и горячая кошка…
– Не смей открывать глаза, Хенсли! – прошипела над ухом кошка. Я против воли усмехнулся и глаза, конечно, открыл. Лучше бы я этого не делал. На Софии было что-то тонкое, скользкое, светлое. Стекающее по ее телу, словно сливочный крем. Плохое сравнение. Очень плохое. Крем а теле рыжей – тающий, сладкий, нежный… от такого сравнения в глазах потемнело,и горло свело. И я порадовался, что вода уже добралась до моей груди.
София осторожно вошла в чашу, охнула, зажмурилась на миг. Зато Линк бухнулась сразу, как маленький пингвин, расплескав воду и визжа от радости. Потом обе устроились на противоположной стороне, правда, девочка не выдержала быстро – вновь начала плескаться, отползла дальше, напевая что-то себе под нос. Рыая молчала. Я смотрел на нее, полуприкрыв глаза и сдерживая рвущее глотку дыхание.
Лучше бы не приходила…
Даже клубы пара были неспособны размыть яркую рыжину ее волос, лишь слегка приглушили краски. Тело скрылось в горячей воде, на поверхности остались лишь плечи с широкими лентами сорочки. И тонкое кружево возле ключиц.
– Красивая сорочка. Муж подарил?
– прозвучало язвительнее, чем я хотел.
Рыжая вскинула голову, влажные завитки прилипли к ее шее.
– Не твое дело.
– Почему? – язвительности прибавилось. – не скучно, а здесь только вы. Так это был муж?
– Да. н любит… шелк, – огрызнулась она.
Я помолчал. Точно, любит. Даже спал на шелковых простынях, засранец. Матушка улыбалась и убеждала, что у ордона кожа нежная. Ну да. А я дразнил его нещадно, за что иногда бывал бит. Драться Гордон умел, хоть и был чистоплюем и эстетом. Чтоб его.
– Ты его любила? – слова сорвались с губ прежде, чем я успел затолкать их обратно в глотку. Я точно отвык от человеческого общения. Говорю, не думая.
– Не твое дело, – тихо повторила София. А потом вскинула голову, сверкнула глазами.
– Авпрочем… да. Любила. Только не соответствовала… Тому самому Лангранж тяжело соответствовать.
Я усмехнулся. Конечно, любила. Гордона все любили. У него вообще все и всегда было хорошо. И не случалось в жизни брата ни отрядовэйлинов, марширующих в кошмарных снах, ни мучительного запечатывания, от которого сходят с ума. Ни лет в изгнании…
– Почему расстались? Раз любила?
– Люди расстаются, - она сжала зубы, в глазах мелькнула обида. Вот как… сдается мне, напортачил Гордон. Впрочем, это тоже неудивительно.
– Ты пришла невовремя и увидела ненужное?
– усмехнулся я.
Рыжая задохнулась, ее глаза стали круглыми. Точно, кошка.
– Откуда ты… То есть… с чего ты это взял?
– Догадался, – хмыкнул я. Ну и знаю подноготную братца. Предан он был только шeлку и платиновым запонкам. в женщинах предпочитал разнообразие.
– По себе судишь?
– прошипела кошка. Я коротко хохотнул. Ну да.
– Брось, Софи, расскажи мне.
– Зачем это?
– не скучно, - положил голову обратно на бортик и снова закрыл глаза. Прежде всего, чтобы не видеть влажных завитков, влажных губ, влажного шелка...
София коротка вздохнула.
– Я застала его с другой. Гордись своей проницательностью, Хенсли. Все верно , пришла невовремя… а он там… На нашей постели.
Вот мразь. И дурак. Всегда был слишком самонадеянным. Я качнул головой, не открывая глаз. Сволочь ты, братец.
– Самое обидное, что это была вовсе не гулящая девушка… или одноразовая связь… Это была истра из очень благородной семьи. Истра Элеонора много раз приводила мне ее в пример, знаешь ли. Постоянно твердила, что мне никогда не дорасти до уровня этой самой истры … Видимо, Гордон решил так же. А я решила не мешать им.
Тихий вдох девушки заставил меня поморщиться. Глупая рыжая кошка.
– Надо было тихо выйти за дверь и сделать вид, что ничего не видела, – процедил я. – Так поступают все истры из высшего общества. Тем более те, что не хотят терять положение, деньги и шелковые сорочки.
Над чашей повисла тишина. Такая густая, что ее можно было резать ножом, как студень из свиной ножки. Плотная тишина, удушающая. Я открыл глаза и наткнулся на яростный взгляд янтарных глаз с сузившимися от злости зрачками. По лицу Софии казалось, что она меня сейчас задушит.
– А ты неплохо разбираешься в нравах высшего общества, - процедила София.
– Даже странно для того, кто живет отшельником. Истра Элеонора сказала мне тоже самое. Только знаешь что? – она склонилась еще ниже,и я сглотнул, увидев прилипшую к высокой груди ткань. – Только я не из высшего общества. Никогда не была и никогда не буду. И лучше жить в глуши, чем во дворце с предателем.
Сверкнула глазищами и выбралась из чаши.
– Линк, я тебя жду, – бросила кошка девочке.
Я повернул голову, пялясь на ее ноги и ягодицы, облепленные тонкой тканью. Туман прятал фигуру девушки, прикрывал стыдливым пологом , а мне так хотелось рассмотреть. Внутри стало жарко, пах и вовсе загорелся огнем. Да уж, сегодня я согрелся на славу.
ГЛАВА 14
Обратно возвращались в молчании. Линк и Шерх выбрались из чаши, когда я уже сидела на камнях в платье. Даже намокшие прядки высохли и распушились непокорными кончиками.