Дикари
Шрифт:
* * *
Сертий проводил свою клиентку Нимфидию Помпозиану, супругу Метия Помпозиана, которая пользовалась услугами самого шикарного салона красоты города, до лестницы. Лестница спускалась в сад, а сад выходил на улицу Лавиниа.
С галереи, тянувшейся по всему фасаду элегантного здания, где Сертий демонстрировал свое искусство, он увидел остановившуюся колесницу Металлы. Если не весь Рим, то уж вся знать, а уж парикмахер тем более, в чьем заведении сплетни передавались с быстротой молнии, уже знали, как возница Менезия в один и тот же день была наказана кнутом за свою наглость и получила пергамент
В сапогах до колен, Металла старалась подняться по лестнице так, чтобы ее скованность не была заметна, пусть даже раны вновь откроются, только бы не выглядеть смешной оттого, что в низу спины у тебя болит.
Сертий пошел навстречу ей.
– Металла! – воскликнул он, играя свою роль модного парикмахера. – Ты прекраснее, чем обычно! Красивая, богатая и свободная! – Он отступил немного, чтобы полюбоваться ею, держа руки амазонки в своих. – Не было бы счастья, да несчастье помогло, – теперь уже доверительно сказал он. – Гибель Менезия привела тебя к счастью...
Он взял ее за талию, чтобы довести до кабинки. Лицо возницы исказила гримаса боли.
– Ах! Прости, моя дорогая, – сказал он еще тише. – Ты так прекрасно держишься, что я и забыл, что ты получила от галла не только много хорошего...
Металла рассмеялась.
– Уже весь Рим конечно же в курсе? – спросила она.
– Что касается Рима, то точно! Этот Сулла... Как только о нем перестают говорить, то он сразу совершает что-нибудь необыкновенное. А теперь ты даже не имеешь права его ненавидеть, ведь ты его вольноотпущенница, – продолжал он, препроводив возницу в одну из самых шикарных кабинок своего заведения. – Впрочем, ты его полюбишь. Ты любишь кровь и грубую силу. Он, галл, и ты, британка, вы оба – настоящие римляне, в лучших традициях. А я, хотя и рожден в Лации[67], со своими румянами и накладными волосами принадлежу к тем, кто вырождается...
В кабинке располагались лежанка для массажа, туалетный столик с большим овальным идеально отполированным серебряным зеркалом и креслом, в котором можно было изменить наклон спинки, опустить сиденье. А для косметичек – два табурета с подушечками.
– Тебя сначала помассировать? – спросил он. – Как твоя спина?
– Думаю, что не надо, – сказала она.
– В любом случае можно помассировать и другие части тела. А потом мы вымоем твои волосы. Кого прислать?
– Не важно, кого хочешь, – небрежным тоном бросила Металла, чтобы обмануть парикмахера. – Знаешь, я подумала, – быстро добавила она, – некоторое время назад у тебя была брюнетка с очень черными глазами, которая занималась моими руками и ногами. У нее хорошо получалось. Можешь ее позвать ко мне? Понимаешь, о ком я говорю?
– Брюнетка? – повторил он, рассматривая руки своей клиентки. – Действительно, твои руки нуждаются в уходе! У нас много брюнеток...
Сертий, зная о пристрастии Металлы к девушкам, начал понимать, что возница приехала к нему с определенным намерением. Брюнетка, видимо, приглянулась ей.
– Ты не можешь вспомнить ее имя?
– По правде говоря, – сказала Металла, которая уже ругала себя за то, что не спросила ее имени, – я как-то не обратила внимания...
Может, ее забывчивость заставит поверить в ее равнодушие?
– Какая она из себя, брюнетка?
– Она собирает свои
Сертий засмеялся:
– Значит, выступающие груди тебе запомнились... Я думаю, что знаю, о ком ты говоришь. Пока она занималась твоими руками, ты сжимала ее пальцы своими, а она делала вид, что ничего не замечает, не так ли?
Металла почувствовала, как ее лицо начинает краснеть. Она была удивлена, но это необычное состояние соответствовало тому чувству, которое она испытывала к красавице с черными глазами. Она тоже рассмеялась, чтобы скрыть свое волнение.
– Ты нескромен, Сертий! И как только ты догадываешься о таких вещах?
– Я знаю эту девушку и знаю тебя... Я не сомневаюсь, что ты попыталась заинтересовать ее...
– Не скрываю. Так она еще работает у тебя? – спросила она с некоторым беспокойством в голосе.
Девушки не долго задерживались в салоне Сертия. Патриции или их супруги перекупали их у парикмахера для своих нужд за цену, в десять раз превышающую ту, которую платил он.
– Она еще работает, – сказал Сертий, присаживаясь на корточки рядом с Металлой, чтобы расшнуровать ее сапоги. – Меня несколько раз просили ее продать, но я ответил отказом. Тебе придется трудно, – продолжал он, расшнуровывая сапоги. – Она ни с кем не спит...
Металла молчала какое-то время. То, что она ни с кем не спала, усложняло дело. Но это же и придавало ей особую ценность.
– Как ее зовут?
– Алия, – сказал Сертий, сняв первый сапог. – Я пришлю тебе двух девушек. Они помассируют тебя и вымоют волосы. А последней я отправлю к тебе Алию, чтобы она причесала тебя и сделала маникюр. Она теперь делает прически, мы ее научили. Ты останешься с ней наедине. Идет?
– Да, – решительным голосом сказала возница. – Я хочу именно ее.
Ничто в мире не помешает ей заполучить девушку.
– Только я тебя предупреждаю, – продолжал парикмахер, направившись к двери кабинки, после того как оба сапога были сняты и положены на низенькую подставочку, – она – еврейка. И очень привержена своей религии. Приехала в Рим как дочь знатного человека, попавшего в плен после взятия Титом Иерусалима. Отец умер в прошлом году. Он находился у военного наместника по имени Муммий, которого я хорошо знал и у которого я и купил Алию за ее красоту. Он продал ее мне после смерти отца и при условии, что я обеспечу ей достойную жизнь. Не скрываю, я влюбился в нее. Однажды вечером я отвез ее на мою виллу в Остию, на берег моря. Прекрасная обстановка, лунный свет и все остальное, понимаешь, и я ее раздел. Она умирала от страха. Она мне тогда призналась, что девственница, что я могу ее взять, если хочу, так как она не сможет мне помешать, но что назавтра вскроет себе вены. – Сертий взялся за ручку двери. Повернулся к вознице, перед тем как выйти. – Я сказал ей, что должен подумать. И понял – Алия не лгала. Она лежала обнаженная – великолепное зрелище. Я велел ей одеться и ложиться спать в моей комнате, сам же я буду спать в другом месте. Я вышел и больше не возвращался к ней, хотя всю ночь не сомкнул глаз. – Он уже закрыл за собой дверь, но опять всунул голову и бросил: – Будешь держать меня в курсе дела!