Дикая слива
Шрифт:
— Я признаю его своим.
Князь помрачнел.
— Тогда будет лучше, чтобы этого не случилось.
Киан не стал рассказывать Мэй об этом разговоре, потому что в последние недели она была на диво спокойна и весела.
Собираясь в дорогу, она нарядилась в тонкие, летящие по ветру одежды. Проникавшее сквозь плетение шляпы солнце золотило ее лицо, и оно выглядело удивительно светлым и нежным.
Красота этого мира была беспорядочной, буйной, а запахи свободы опьяняли, словно вино. Полуразрушенный тайфуном город уже не выглядел нагим
По вечерам яркие огни привычно отражались в воде каналов, отчего Жемчужная река казалась темной бархатной лентой, усыпанной золотыми блестками.
Киан признался Мэй в том, что ему удалось убедить отца выделить для восстановления города пятьсот тысяч лянов, и тут же добавил:
— И все-таки эта помощь — капля в море человеческой нищеты и бедствий.
— Из тебя может выйти очень мудрый и справедливый правитель, — заметила она.
Оставив Мэй и свиту обустраиваться в столичном доме, Киан отправился на встречу с братом.
Он не знал, жив ли Юн, приходит ли он на назначенное место или давно отчаялся увидеть старшего брата, потому, увидев знакомую фигуру, Киан едва не задохнулся от радости.
— Стихия пощадила тебя!
— Она подарила мне гораздо больше, чем отняла. Я спас прекрасную девушку и женился на ней, — смущенно признался Юн.
— Женился?! Ты еще так молод… Но я рад за тебя.
— Я слышал, что ты потерял свою супругу?
— Да. Божественное происхождение не спасло Сугар от жестокой судьбы. Но мы устроили ей подобающие похороны, и я надеюсь, что ее душа обрела покой в загробном мире.
Киан предложил зайти в чайную. Братья разговорились. Юн рассказал о поездке к родителям и немного — о Тао.
Услышав имя девушки, Киан немедленно спросил:
— У нее нет сестры по имени Мэй?
— Да, Тао говорила, что была, но они давно не виделись.
Что всегда отличало Киана в общении с братом, так это искренние, ничем не замутненные чувства. Он просто любил и давал все, что мог, не думая о последствиях.
— Тогда давай устроим им счастливую встречу!
Лучи полуденного солнца пронизывали пышные кроны деревьев, в гуще которых надрывались цикады, В великолепном саду с фонтанами и беседками суетились евнухи, покрикивая на служанок, выносящих во двор матрасы и подушки и раскладывающих их для просушки. Слуги-мужчины, напротив, заносили в дом тяжелые сундуки.
Мэй стояла, облокотившись на перила террасы, и наблюдала за царившей вокруг суетой с беспечностью единственной и любимой женщины господина. Во всяком случае, так показалось Тао, когда она вошла во двор и, подняв голову, уставилась на старшую сестру.
К узлу волос молодой женщины были подколоты свежие цветы, губы напоминали спелые ягоды, грудь натягивала тонкий, как дыхание, нежно-зеленый, как первая травка, шелк платья. Мэй была счастлива, ибо ее глаза созерцали иной мир, чем глаза Тао.
Стрела смертельной зависти вошла в ее душу и сердце мгновенно и глубоко, и никто
Тем не менее, Тао изобразила радость и позволила провести себя в затененную комнату с затянутыми красивой материей стенами и усадить на инкрустированное слоновой костью ложе.
Мэй говорила тихо, потому что под сколотой золотыми булавками кисеей спал ее сын.
— Тао! Ты жива! Не представляешь, как я счастлива, что нам удалось встретиться! Надеюсь, больше мы не расстанемся.
— Значит, теперь ты кормилица внука правителя Гуандуна? — слегка оправившись от первого потрясения, произнесла Тао. — Но если у тебя есть молоко, ты тоже должна была родить. Где в таком случае твой ребенок?
Оглянувшись на террасу, где в похожих на миниатюрные дворцы золоченых клетках заливались пением птицы, Мэй взяла сестру за руки и, глядя ей в глаза, прошептала:
— На самом деле это мой сын. Когда ребенок Сугар погиб, Кун убедил меня выдать Ана за Айсина.
— Вижу, вы ловко опутали паутиной лжи всю княжескую семью! — не сдержавшись, воскликнула Тао.
— На самом деле это тяжело. Не они, а именно мы трепыхаемся в паутине.
— Тем не менее, после смерти князя вы приберете к рукам всю его власть и имущество. Глядишь, Кун объявит тебя своей женой!
— Я и так его жена.
С трудом справившись с собой, Тао сказала:
— Как удачно сложилось, что мы, сами того не ведая, вышли замуж за братьев!
На самом деле она думала о том, как повезло Мэй и не повезло ей. Она стала женой нищего китайца, тогда как сестра — супругой будущего правителя Гуандуна. Кроме того, Киан Янчу был красивым мужчиной, и, судя по всему, им можно было управлять одним движением бровей!
Тао не верила в искренность Мэй. Та наверняка втайне радуется смерти принцессы! Мало того, что все препятствия устранились сами собой, ей еще удалось подсунуть своего мальчишку вместо внука самого императора!
— Значит, ты не хочешь, чтобы мы расставались? — медленно произнесла Тао, в голове которой зародился план.
— Конечно, нет!
— Почему бы тогда твоему мужу не взять нас с Юном к себе?
Мэй погрустнела.
— Я уже спрашивала Куна, и он мне объяснил. Юн низкого происхождения, он не знает грамоты. Такому человеку могут предложить только грязную работу. И если он не будет ее выполнять, это вызовет подозрения. К сожалению, Кун не может признаться в том, что Юн — его брат.
— Зато ты вполне можешь сказать, что я твоя сестра, с которой ты случайно встретилась. Где ты, там и я, а где я — там и мой муж. Что стоит занять нас какой-нибудь ерундой? Я умею вышивать и играть на цитре, а Юн способен работать в саду. Мы наконец поселились бы вместе, и нам бы не было скучно.
В глазах Мэй стояли слезы. Тао видела, что сестра верит в то, что она решила навсегда похоронить некогда возникшие между ними непонимание и вражду. Мэй не знала, что обожаемая ею «малышка» давно вычеркнула из сердца то, что зовется привязанностью.