Дикая степь
Шрифт:
Присмотревшись к наставляемым, Андрей Иванович выделил того, у кого руки в кости потоньше да не такие грубые, и вручил ему морскую подзорную трубу восьмикратного увеличения:
— На. Случалось пользоваться?
— Никак нет, не случалось. Но видывал, как другие смотрят. — Смекалистый повертел трубу в руках, приставил к глазу, сокрушенно вздохнул: — Не видать ниче, батюшка…
— Что ж ты в стенку смотришь, скаженный?! Дай сюда. Гляди — вот так крутить, так к глазу приставлять, так направлять на то, что видеть хочешь. На. На месте как сядете да засветлеется, попробуйте, приноровитесь.
— Какой бы чехол к ней, батюшка, — мигом поскучнел смекалистый, опасливо взвешивая в руке иноземную железку. — Должно, дорогая, гадина…
— А есть тут. — Андрей Иванович вытащил из переметной сумы деревянный футляр, вручил смекалистому: — На, не дрожи так. Ништо с ней не будет, коли аккуратно беречь, наземь не кидать да ногами не топтать. Все ясно?
— Потом на месте стоять, как пластуны отъедут, да посмотрим, куда отъехали? — уточнил смекалистый.
— А! Верно спросил, — похвалил Андрей Иванович. — Смотрите долго, может, они петлять наладятся. Да смотрите так, чтоб они не заметили, — на то и трубу даю. Потом, как скроются с глаз, напрямки топаете через степь к Царицынскому тракту. Мы вас подберем. Что неясно?
— Все ясно, ваше-ство! — дружно гаркнули служивые.
— Ну — с богом, ребятки, в добрый путь…Спровадив последних порученцев, Андрей Иванович сказал Кудрину, чтоб готовил обоз к отъезду, а сам достал табакерку и до ужина прилег поразмышлять — благо было о чем.
Полковник казачий сказывал про некоего англичанина, коему случилось быть здесь мимоходом за несколько дней до кончины хана. Послушав, Андрей Иванович сразу внимания на это не обратил, а вот по приезде от ханши вспомнил вдруг и заострил внимание на сем факте…
Англичанин приехал после полудня, увязавшись с казачьим конвоем<В ту пору в одиночку по степи ездить было равносильно самоубийству — много лихих людей баловало. > из Астрахани, в Ставку не заезжал, ночевал на заставе. При нем была кибитка с инструментом и слуга — тож английский, но русской речи разумеющий.
Будучи спрошен строго, по каким надобностям путешествует, англичанин явил полковнику аттестат на английском, который полковник прочесть не смог по причине незнания языка. А еще была при англичанине подорожная, выписанная почему-то Архангельской канцелярией и отмеченная в Астрахани, из коей следовало, что податель сего — Роберт Барклей, горный инженер, коему предписано столичной академией произвесть в здешних землях геологическую разведку.
Полковник инженера приютил, как подобает гостеприимному хозяину, но велел дежурным на всякий случай кибитку инженерову досмотреть — нет ли какого воровства.
В кибитке ничего преступного не сыскалось, а был земляной инструментарий, рассчитанный на добрую артель: кирки-мотыги, заступы, трассировочные шнуры, две треноги с линзами, два бочонка пороху, фитили и пороховые бумажные пакеты для подрыву грунтов.
К вечеру инженер был неожиданно зван к хану. Видимо, патрульные калмыки доглядели, кто приехал, и донесли начальнику стражи. А хану любопытно стало — иноземец все же редкость большая.
Упредив через толмача-инженера,
Побыв в Ставке недолго, иноземный гость вернулся обратно: ничего с ним не сталось, был всем доволен и о хане отозвался хорошо.
Переночевав, инженер отбыл рано утром, увязавшись за следовавшим с инспекцией в какой-то улус даргой Мамутом, — сказал через слугу-толмача, что разведает там почвы да с даргой же прибудет обратно, а потом вернется в Астрахань…
— Аи-аи! — вцепившись пальцами в жиденькую бородку, пробормотал Андрей Иванович. — Вот ведь незадача-то… Вот оказия-то! И оказия ли?
По рассказам полковника, все, кто ездил с даргой в ту поездку, непонятно как померли. То ли разбойники напали, то ли еще как. А сразу по прибытии помер сам дарга. Вынесли с ханского шатра — сказывали, не вынес тягот дороги, то ли ранен был во время схватки с теми непонятными разбойниками.
Демьян Пузо сообщил, что как раз все, кто тогда клад возили с ханом, его главным охранщиком и даргой, поехали с даргой и в этот раз. И все померли! А на другую ночь после смерти хана вдова по каким-то неясным причинам казнила Назара — командира ханской стражи. Последнего свидетеля…
То есть выходило, что из тех, кто знает, где схоронили клад, никого не осталось…
Теперь неясна еще была судьба инженера. Гонцов в Астрахань и Царицын Ушаков отправил со служебными поручениями к начальникам тамошних служб Тайной канцелярии — срочно выяснить, что стало с англичанином, и тотчас же, выяснивши, слать гонцов к нему обратно. А гонцам сказал места, где себя искать, — потому как на заставе сидеть он был не намерен.
— А сдается мне, инженер, что не мимоходом ты здесь был и вовсе не по недр разведке, — задумчиво проговорил Андрей Иванович, нюхая табачок.
Инженер наверняка был зван ханом. Зачем хану инженер, да еще английский, который по всем статьям лучше наших и за деньги готов держать язык за зубами? Да ясно, зачем… Отрыть по всем правилам науки хранилище для сокровищ да так его замаскировать, чтобы ни один черт не нашел!
— И инструмент при нем был — как нарочно…
Но все свидетели захоронения ханского клада померли. Чем же инженер лучше? Хану все едино — англичанин, русский, хоть грек древний! Значит, ежели клад действительно захоронили, инженер тоже должен пропасть!
И коли гонцы с Астрахани и Царицына привезут весть, что нигде англичанин не появлялся, это и будет лучшим доказательством, что клад действительно существует и упрятан он где-то неподалеку от того места, про которое упоминал в доносе Пузо…
Хотя все распоряжения были отданы накануне и теперь от воли его ничто не зависело, проснулся Андрей Иванович задолго до свету. Запалил светильник, занавесил слюдяное оконце и пару часов подряд расхаживал по комнате, нюхая табак и размышляя. Полковник за стенкой спокойно похрапывал: был настолько уверен в своих людях, что не боялся ничего. А может, просто потому похрапывал, что молод был да за день умаялся.