Дикие питомцы
Шрифт:
Ужасно надоело, что мне всегда нечего ответить на вопрос, чем я занималась в выходные. Пожалуй, схожу в «Метрополитен». Все равно на улице адская жара, а для студентов – вход бесплатный. Пишу Эзре, что иду в «Мет», а он в ответ присылает смайлик с ниндзя. Эта его привычка отправлять эмодзи невпопад сначала казалась мне забавной, но теперь я начинаю подозревать, что все дело в лени. Не буду ничего ему писать, пока он не прочтет сообщение и не ответит мне словами. Идти к музею нужно через парк. На мне голубой сарафан и кеды. А еще темные очки, в которых мне как-то спокойнее. Со стороны меня, наверное, можно принять за туристку. Вечером как минимум пять парочек обнаружат меня
28.08.16 23:34
От кого: ezramunroe@gmail.com
Кому: irisirisiris@gmail.com
Привет!
За жизнь: Ходил на карнавал в Ноттинг-Хилл.
Шум, толкотня, куча пьяных. И все же не пожалел, хоть никогда и не понимал смысла подобных мероприятий. Полагаю, они нужны для того, чтобы не мучиться чувством вины за то, что торчишь дома. Стив наконец вернулся из всех своих поездок, чему я очень рад. Он дома уже два месяца. Расстался с девушкой, с которой встречался четыре года. Тебе бы она не понравилась. Все время разглагольствует про маркетинг, используя автодорожные метафоры. «Свалился в кювет» и все такое. Ну да ладно, в общем, Стив вернулся.
Концерт прошел паршиво. Акустика была ужасная. Приходила Долли. Больше рассказать особо нечего.
Перечитываю «Искусство войны».
Сунь-Цзы говорит: повергнуть врага без сражения – вот вершина воинского искусства.
Интересный факт: Знаю, ты думаешь, что я был под кайфом, когда рассказывал о фракталах. Но вот послушай! Самый большой в мире солончак называется Салар-де-Уюни. Расположен он на юге Боливии. Так вот, подобная случайная последовательность кристаллов и есть фрактал. Бесконечно повторяющийся узор. В Википедии сказано: «Фрактал – это множество, обладающее свойствами самоподобия…» Они образуются, когда какой-то простейший процесс повторяется снова и снова в непрерывном цикле. В природе полно фракталов. Например: деревья, реки, береговые линии, горы, облака, морские раковины, циклоны и т. д.
Я отослала в университет синопсис своей книги об истории соли и несколько стихотворений Нэнси. Мы в тот вечер крепко поддали, она скорее всего вообще не запомнила, что мы что-то куда-то отправляли. Но мой синопсис внезапно приняли. У меня всегда был потенциал. А Нэнси сюжеты не даются, она придумывает пару первых предложений, а потом впадает в ступор. Сейчас она пишет диссертацию о женщинах-радикалах и эпистолярном жанре. И иногда пересказывает мне всякие романтические факты, например: Мэри Шелли научилась писать, водя пальцем по буквам, выбитым на надгробном камне ее матери.
Мы с Нэнси познакомились в Оксфорде, во время недели новичков. Она меня сразу невзлюбила. А я ее просто не замечала. Была слишком занята – пыталась вскружить голову Эзре. Нэнси же просто использовала, как наживку. Их обоих хлебом не корми, дай высказать свое мнение о чем бы то ни было. Нэнси заводит речь о Кристевой или Марксе, а Эзра тут же приводит довод из «Современной науки», которую она временами, назло ему, читает.
Я никогда до конца не понимала, что думаю и чего хочу. Нэнси говорит, это от того, что меня подавляют.
Просто я скорее призма, чем луч света, возражаю я.
В этом, не унимается она, и заключается самая суть подавления.
Они с Эзрой по-разному объясняют отсутствие у меня твердых убеждений. Нэнси считает, это потому, что я писатель, и рассуждает о Китсе и отрицательной способности. А Эзра нахваливает мой эмоциональный интеллект. Иногда мне кажется, что им стоило бы начать встречаться.
Однажды я брякнула это Эзре, когда мы валялись в тени за зданием колледжа. Он сморщил нос, как будто близость Нэнси могла бы подпортить ему эротический капитал.
И сказал – но она мне даже не нравится.
Это не важно, возразила я. Выползла на солнышко и поцеловала его. Я не стала ему рассказывать, что всю прошлую неделю мы с Нэнси спали в одной постели. Что я заметила, какие белые у нее бедра, а она ужасно смутилась. Эзра ел замороженные ягоды из пластикового стаканчика, и у его губ был ягодный привкус.
Ни у кого в мире нет таких глаз, как у Нэнси. Они словно две лагуны – лазурные, глубокие, того и гляди утонешь. Одна радужка словно расколота, и трещинки образуют вокруг зрачка звездочку. Ее глаза прямо излучают свет. И то, что однажды Нэнси ослепнет, – невероятно жестокая шуточка жизни. У нее макулодистрофия сетчатки. Однажды вечером мы тусили где-то, и один незнакомый парень спросил – это у тебя правда такие глаза или ты линзы носишь? А что за фирма, а? Но я не стала влезать, потому что знаю, Нэнси умеет за себя постоять. Мне не раз доводилось видеть, как она разрывает людей в клочья. «Да, у меня пиздец с глазами, дальше что?» Вечно я наблюдаю, как она доводит кого-нибудь до слез. А потом оттаскиваю ее от окровавленного тела.
Когда мы с ней только познакомились, я тоже начала ее расспрашивать. А она сказала – пошла на хер. Я отпрянула, а она добавила – боже, не в буквальном смысле. С тех пор мы обсуждаем ее проблемы со зрением только в самых крайних случаях. Я напоминаю ей, что пора записаться к врачу. А она отвечает, что не собирается вываливать кучу денег, чтобы услышать то, что ей и без того известно. Я включаю свет, когда она читает. И замедляю шаг, когда мы вместе – она на этих своих высоченных каблуках – подходим к пешеходному переходу. А она, заметив это, выдирает руку, как строптивый ребенок.
Кожа у Нэнси фарфоровая, одевается она всегда в черное. А если кто-нибудь спрашивает почему, отвечает – я перестану носить черное, когда изобретут другой цвет. Ей уже посвятили три эссе, один рассказ и несколько стихотворений. И во всех этих произведениях она мельком появлялась в роли самой себя. Несколько парней зарифмовали в своих стихах «Нэнс – блаженств», что привело ее в ярость. Люди всегда запоминают именно те строчки, где говорится о ней. Нэнси этим очень довольна, всегда сует мне книжки, раскрытые на этих отрывках.
Я и правда так сказала, говорит она при этом.
Еще Нэнси лицемерка и прикалывается надо мной из-за того, что я давно мечтаю стать музой.
Нужно быть субъектом, а не объектом, не забыла? Только представь, что кто-нибудь и в самом деле выбрал бы тебя музой. Да ты бы со скуки померла! Целыми днями изображать эфемерность…
Ты, похоже, меня совсем не знаешь.
Эди Седжвик, Марианна Фейтфулл, Кортни Лав – кому из них это принесло счастье? – не отстает она.
Может, они были недостаточно хороши.
В чем это? – спрашивает она. В чем?
Когда Макс, барабанщик группы, начал называть меня Йоко, я была вне себя от счастья. Раньше-то он считал, что я какая-то неубедительная.
Скажи это Эзре, попросила я. То-то он посмеется.
Эзра тогда как раз только начал носить контактные линзы и постоянно щурился от яркого солнца.
Йоко была художницей, заметил он.
Чувак, ты чокнутый, говорит Ндулу, закидывая в рот клубнику. Только сумасшедшие могут считать, что сдали с тех пор, как заключили контракт с «Warp». У тебя совсем кукуха отъехала, отвечаю. Эти парни – настоящие гении. Пророки!