Дикий берег
Шрифт:
– Не он создает их плохими, – возразила Кармен. – Это все радиация, и я уверена, Богу это не нравится. Для тех, кто родился такими, только лучше вернуться к Богу, чтобы он попробовал по новой. Оставь их жить, они будут в тягость не только нам, но и себе. Удивляюсь, как ты этого не видишь.
Ребл упрямо мотнула головой:
– Все они Божьи дети.
– Но они были бы обузой, – вставила практичная Кэтрин. – Запомни: пока ребенку не дали имени, считай, ты его не родила.
– Мы не имеем права, – упорствовала Ребл. – А что, если бы ты родилась однорукой, а, Кэт? Мозги были бы при тебе, и ты все равно бы дала долине хлеб. Твой дар – это не твое тело.
– Хлеб долине дала не я, а дрожжи, – отшутилась Кэтрин.
– Если оставлять их, – сказала Кармен, – половина долины будет увечными. А следующее поколение и вовсе вымрет.
– Не верю я в это, – отвечала Ребл.
Ее мать после нее и Дела родила трех неудачных, и у Ребл это было больное место. Думаю, она тосковала по маленьким уродцам. Однако у Кармен тоже были причины стоять на своем. Решение принимали она и Док, и, по-моему, ей вообще было неприятно об этом говорить. Кэтрин видела, что они заводятся, да еще я начал прислушиваться, и, кажется, ей не хотелось, чтобы разговор происходил
– Может, Джо и не собиралась беременеть.
– Да уж наверно, – хихикнула миссис М. – Марвин Хэмиш не из тех, кто будет следить за календарем.
Все рассмеялись, даже Ребл и Кармен. Подошли Мандо и Дел, разговор перекинулся на нынешний урожай. Он сильно огорчал Кэтрин: шторм, чуть не доконавший меня, уничтожил немалую часть ее посевов.
Подошел Стив, обнял Кэтрин, оторвав ее от земли, тут же поставил на место и отряхнул с рук муку.
– Ну и вид у тебя, Кэт! – воскликнул он.
– А от тебя рыбой разит! – отпарировала она.
– Вовсе нет. Ладно, пора читать вторую главу.
– Погоди, пока уберем противни в печи, – сказала Кэтрин. – Можешь помочь.
– Я на сегодня отработал.
– Давай помогай, – приказала она. Стив нехотя подошел. Я встал, и мы все вместе принялись заталкивать противни в печь.
– Ишь раскомандовалась, – проворчал Стив.
– Заткнись и смотри, что делаешь, – сказала Кэтрин.
Когда мы задвинули все противни и сели, Стив достал из кармана книгу и начал читать.
Глава вторая.
Разноплеменный остров
Между двумя кустами чайных роз стояла высокая белая женщина с садовыми ножницами. Это оказалась мать Хадаки, хотя они были совсем не схожи. Увидев меня, она сердито защелкала ножницами.
– Это кто? – закричала мать, и Хадака сразу повесила голову.
– Еще одного привела, дура?
Девушки засмеялись, а Ребл сказала:
– Значит, так она раздобывала себе дружков! Неплохой способ.
– Вот это точно называется ловить мужчин в свои сети, – добавила Кармен.
– Тихо! – крикнул Стив и продолжал чтение.
– Я увидела, как он подплывает к запретному берегу, и поняла, что он с материка.
– Молчи! Прежде ты говорила то же… Я вмешался:
– Я благодарен вашей дочери и вам. Вы спасли мне жизнь.
– Так твой отец никогда не уймется, – злилась мать. Потом мне: – Никто бы не стал тебя убивать, если бы ты не сбежал…
– Видишь, – сказала мне Кэтрин, – тебя могли убить, когда ты спрыгнул с корабля. Ты был в большей опасности, чем когда тебя вытаскивали.
– Ну, понимаешь… – замялся я.
– Хватит, – сказал Стив. У него мои приключения в зубах навязли, это точно. Мандо взмолился:
– Пожалуйста! – Ему не терпелось слушать дальше, книга нравилась ему по-настоящему. Стив кивнул и стал читать дальше.
Она щелкнула ножницами.
– Иди и вымойся, – сказала она,морща нос. Обижаться не приходилось: я был весь в рыбьей слизи и щетине, как дикарь. В кафельной ванной комнате я помылся под душем, из которого текла любая вода, от ледяной до кипятка, по желанию. Миссис Ниса (так ее звали) принесла мне одежду и научила пользоваться электробритвой. Покончив с туалетом, я стоял перед большим зеркалом в серых штанах и голубой рубашке – человек без национальности. Вернулся отец Хадаки и, в отличие от жены, совсем не рассердился. Мистер Ниса смерил меня взглядом, пожал руку ина плохом английском пригласил поужинать с семьей. Я, кажется, еще не упоминал, что он – японец и лицом похож на Хадаку, хотя кожа у него темная. Ростом он был гораздо ниже своей жены.
– Надо сделать тебе бумаги, – сказал он, когда Хадака рассказала мою историю. – Я достаю бумаги, ты некоторое время работаешь на меня. Идет?
– Идет.
Он задал мне сотню вопросов, потом еще сотню. Я рассказал о себе все, включая планы на будущее. Похоже, мне и впрямь повезло даже сильнее, чем я думал: мистер Ниса работал в японской администрации островов, в департаменте надзора за проживающими здесь американцами. На этой работе он и познакомился с миссис Ниса, которая двадцать лет назад пересекла, подобно мне, пролив. Мистер Ниса занимался и множеством других дел, по большей части незаконных, хотя это мне стало ясно только спустя неделю-другую. Однако уже в тот вечер я понял: он человек хваткий, и дал понять, что буду служить ему, чем могу. Когда он кончил расспрашивать, вся семья проводила меня в садовый сарайчик, где стояла койка. Я лег спать в отличном расположении духа.
Через неделю у меня были документы, в которых значилось, что я родился на Каталине и провел здесь всю жизнь, работая на японцев. Теперь я мог свободно выходить на улицу, и мистер Ниса отправлял меня с Хадакой ловить рыбу или полоть огород. Когда закончился испытательный срок, он стал поручать мне другие задания: обмениваться с незнакомцами тяжелыми коричневыми пакетами на улицах Авалона или провожать японцев из аэропорта на окраине в город, в обход докучных пропускных пунктов и патрулей.
Не следует думать, будто эта и другая контрабанда была в Авалоне редким исключением. Город кишел представителями всевозможных рас, наций и вероисповеданий, а поскольку ООН разрешила въезд на острова только японцам и только для надзора за американским побережьем, ясно, что большинство посетителей проникли сюда в обход законов. Однако таких служащих, как мистер Ниса, было в избытке на всех уровнях власти – и на самой Каталине, и на Гавайях, воротах в Западную Америку. Почти у каждого в городе имелись документы на проживание, и невозможно было сказать, купленные они, поддельные или настоящие; однако, гуляя по улицам, я видел людей в самых разных нарядах, с восточными и мексиканскими чертами, даже черных, как небо ночью, и понимал: что-то с японской администрацией не так.
Я охотно говорил с иностранцами, используя те несколько слов, которые выучил по-японски, и слушая самые неожиданные варианты английской речи. Избегал разговаривать я только с теми, кто походил на американцев, и было ясно, что они тоже не рвутся со мной беседовать. Слишком велики были шансы, что они, как и я, беглецы, всеми правдами и неправдами осевшие в Авалоне. По слухам, многие из них работали на полицию. В таких обстоятельствах разумнее всего было не заводить тесных знакомств.
Старая
Прошло несколько недель. Я ездил в машине по белым дорогам, раз вел сам и чуть не врезался в стену. Когда едешь, от движения возникает ветер и все мчится так быстро, что не успеваешь соображать.
– Ты это чувствовал, когда ехал на поезде? – спросила меня Ребл, перебив Стива.
– Ага, – сказал я. – Мчишься так быстро – воздух свистит. Хорошо, что нам не пришлось управлять поездом, а то бы мы сто раз врезались.
– Тихо! – воскликнул Мандо, Стив кивнул и продолжал. Он так увлекся, что даже не поднял голову.
Я видел, как огромные летающие машины, самолеты, садились, словно пеликаны, в аэропорту и взлетали с таким ревом, что закладывало уши. И все это время я исполнял различные поручения мистера Нисы. Когда я вполне завоевал его доверие, он предложил мне стать проводником у пяти японских бизнесменов, которые прибыли на Каталину с целью посетить Сан-Диего. Я очень не хотел возвращаться на материк, но мистер Ниса обещал разделить со мной выручку от поездки, а это были огромные деньги.Я взвесил выгоды и согласился.
И вот однажды вечером мы на моторном катере отправились в Сан-Диего. Я отдавал распоряжения лоцману, АО, который единственный на борту понимал по-английски. АО знал, где будут в эту ночь патрульные суда, и заверил меня, чтоони нам не помешают. Я направил его к месту высадки у мыса Лома, сводил туристов к развалинам маяка, а потом провел между рядами белых крестов на военно-морском кладбище – таком огромном, будто на нем похоронили всех убитых в последнюю войну. На заре мы спрятались в разрушенном доме, и весь день пятеро бизнесменов фотографировали верхушки разрушенных небоскребов и взорванную гавань. Ночью мы, к моей радости, вернулись в Авалон.
После этого я еще четыре раза возил туристов в Сан-Диего, и первые три раза всепрошло гладко, но на четвертый меня уговорили ночью войти на лодке в устье реки Мишен. Мои читатели в Сан-Диего знают, что все устье завалено обломками, что вода залила обе старые набережные и несколько дорог, что русло меняется каждую весну, что это самое коварное, опасное и непредсказуемое из речных русел. В тут ночь океан был гладок, как стол, но днем прошел сильный ливень, и вода переливалась через бетонные глыбы, образуя водопады. Один наш турист упал в воду под тяжестью фотоаппарата (у них есть фотоаппараты, которые снимают ночью), и я нырнул за ним. Немало сил потребовалось от меня и от АО, чтобы мы все снова оказались в лодке и вышли в море. Будь это парусная лодка, к каким я привык, мы бы утонули.
После этого мне не хотелось снова отправляться на материк, а благодаря щедрости мистера Нисы у меня скопились кое-какие деньги. Через два вечера после неудачной экспедиции на одной из самых роскошных дач восточного побережья острова давали званый обед, и человек, которого я спас, на ломаном английском предложил нанять меня слугой и забрать с собой в Японию. Видимо, АО рассказал ему, что я мечтаю о путешествиях, и он решил отплатить мне за спасение жизни.
Я позвал Хадаку за подстриженные кусты в саду, и мы сели у подсвеченного фонтана, который изливался на уступ внизу. Мы глядели на темные очертания континента, и я рассказал, какая мне представляется возможность. Поцеловав меня по-братски (мы раз или два обменивались поцелуями, не всегда родственными…)
– Еще бы! – выкрикнула Ребл, и девушки засмеялись. Кэтрин сказала, передразнивая голос, каким читал Стив:
– И я приготовился известить мою любезную матушку, что ее внуки будут на четверть японцами…
– Не перебивайте! – заорал Стив, но мы уже валялись от хохота. – Я продолжаю!
…(мы раз или два обменивались поцелуями, не всегда родственными, но я не настолько увлекся, чтобы злить мистера Нису)…
– Вот трус! – вскричала Кэтрин. – Слабак!
– Погоди, – сказал Стив. – У него была цель – повидать мир. Не мог же он остаться на Каталине. Вам, девчонкам, ничего, кроме любви, в книжках не интересно. Замолчите, а то перестану читать.
– Пожа-а-а-алуйста, – взмолился Мандо. – Я хочу знать, что было дальше.
Хадака сказала, что мне лучше воспользоваться случаем и уехать, потому что, хоть они этого не говорили, жить уних не вполне безопасно – если выяснится, что я живу по поддельным документам, у мистера Нисы будут крупные неприятности. Мне пришло в голову, что поэтому-то он так щедро делился со мной прибылью от экскурсий на материк – с тем чтобы со временем я его покинул. Я решил, что это на удивление благородная семья и мне на редкость повезло к ним попасть.
Я вернулся в дом и, избегая голых американских девушек, которые разносили выпивку и сигареты, сказал своему благодетелю мистеру Тасуми, что принимаю его предложение. Вскоре я распрощался с семьей мистера Нисы. Матери и друзьям в Сан-Диего я хотя бы обещал вернуться, но мог ли я сказать то же своим новым друзьям? Я поцеловал мать и дочь, обнял мистера Нису и в непритворном смятении чувств поехал в аэропорт, чтобы пролететь семь тысяч миль над Тихим океаном.
– Здесь кончилась глава вторая, – сказал Стив, закрывая книгу. – Он в пути.
– Почитай еще, – попросил Мандо.
– Не сейчас. – Стив обиженно взглянул на женщин, которые вытаскивали из печей противни. – Скоро ужин. – Встал и покачал головой, глядя на меня и Мандо. – Девушкам книга не нравится, – пожаловался он.
– Да ладно тебе, – сказала Кэтрин. – Что за радость читать вместе, если и слова сказать нельзя?
– Вы не принимаете ее всерьез.
– Ой ли? Может, мы не принимаем ее слишком уж всерьез.