Дикий + бонус
Шрифт:
В обшарпанной однушке Рины мы нагоняем все то, что упустили за две недели. Наверное, соседи охренели, и я даже удивлен, что молча и без претензий всю ночь слушали перелив стонов дикарки.
Марина
Ставлю на стол тарелку с бутербродами и две чашки растворимого кофе. Себе добавляю молоко и ложку сахара.
Половица скрипит, выдавая приближения Матвея, а потом его руки собственническим жестом обвивает мою шею. Крепкое тело, слегка влажное после душа, прижимается сзади, вызывая улыбку на губах. Оказывается, просыпаться с ним вместе лучше, чем в одиночестве.
Разве возможно, чтобы измученное сексом тело могло так бурно реагировать на непрошенное вторжение?
Губы Матвея находят мои и целуют сразу глубоко и с языком. Этот ненормальный либо берет все, либо ничего. Он никогда не спрашивает, не ждет разрешения. Прет напролом, и именно это меня в нем так привлекает. Его стоило ждать, теперь я точно знаю.
Как голодная кошка трусь о дерзкие пальцы, уже сама чувствуя, как всего за пару секунд намокла, но тут же тело саднящей болью выдает напоминание о том, что оно не привыкло к такому количеству мужских частей тела внутри себя. В данном случае это пальцы Матвея, которые тут же прекращают движение, ощутив, как я непреднамеренно сжалась, стоило им оказаться внутри.
Матвей замирает, прерывая поцелуй. Удерживает мой взгляд.
— Вымотал я тебя?
— Не все занимаются сексом большую часть своей жизни. Некоторые только начали, — прищуриваюсь, но тут же чувствую, как щеки начинает печь от непривычного мне смущения, когда Матвей аккуратно выводит из меня пальцы, а потом подносит их к губам и облизывает.
О, боже. Казалось бы, разве можно ощущать стыд после развратной ночи, полной наших оргазмов? Оказывается да.
— Садись, ешь!
Выбираюсь из объятий и, подогнув ногу, усаживаюсь на стул.
— Я уже, — бросает в меня многоговорящим взглядом, — но не прочь получить добавку, — засранец берет бутерброд и откусывает его.
— Не Мортаделла, конечно, но другой у меня нет, — последовав его примеру, тоже начинаю завтракать. Голодный желудок требует восстановить силы и мгновенно всасывает полученную пищевую дозу.
— Побалую себя деликатесом, — со смехом выдает Матвей и отпивает кофе, а потом уже серьезно добавляет, — сегодня день рождения Ланы.
Кусок бутерброда застреет в горле, и мне приходится запить его глотком кофе, чтобы протолкнуть.
— Я помню. Хотела позвонить ей поздравить, пока ты был в душе, но думаю, она не возьмет трубку.
— Зачем звонить? Мы поедем. Сегодня тусовка дома. Диджей, кальян, народ.
Ого. Мне послышалось, или Лане действительно разрешили отпраздновать свое совершеннолетие?
— Неужели ты организовал это все для нее?
— Я? Она сама занималась всей этой херней. Я еще только организатором дней рождений не был.
Ну да, логично. Улыбаюсь, наблюдая за тем, как Матвей, расправившись с таким бутербродом, берется за второй. И только заметив его пристальный взгляд, понимаю, что улыбка сползла с губ, потому что я все еще думаю о Лане и о том, что скорее всего девчонка будет мне не особо рада на своей вечеринке.
— Эй, — Матвей протягивает руку и поднимает мое лицо за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза, — Ри, расслабься. Я купил ей подарок от нас двоих. Все будет в порядке.
— У меня есть для нее подарок, дело не в этом, — покачав головой, откидываюсь на стуле. — Я подумала, что могу быть нежеланным гостем.
— Бред. Все хорошо будет. Лана отходчивая, хоть и дует губы мастерски. Но она тоже скучает по тебе, я уверен.
Глава 42
Марина
— С днем рождения, — улыбаюсь Лане, стараясь не выдать внутреннее напряжение.
Девчонка как всегда выглядит идеально. Малинового цвета бикини подчеркивает совершенную фигуру, а на талии красуется золотистый поясок. Удивительно, как Матвей не заставил сестру надеть паранджу, хотя если вспомнить, они и раньше устраивали вечеринки у бассейна, значит, под надзором ей разрешается так одеваться.
— Спасибо.
Лана не бросается на меня с объятиями и даже не пытается выглядеть счастливой от встречи. Чувствую укол вины. Она потеряла доверие, и это можно понять.
— Для начала, я хочу попросить прощения за то, как все произошло, — мне сложно извиняться. Но признавать вину я умею. Да и обязана ей очень. Хотя кому я вру? Мне просто хочется, чтобы вместо этой сдержанной статуи с затаенной обидой в глазах на меня смотрела прежняя веселая девчонка, доверившая мне однажды свое сердце. — Так получилось. И я… Я действительно подсела на твоего брата. Но я хочу, чтобы ты знала, что несмотря на то, как у нас с ним сложится, для тебя всегда будет открыта дверь в мой дом и в мое сердце. Я не хочу и не буду выбирать между вами двумя. Вы оба мне дороги. Я никого не пускала в свое сердце до знакомства с тобой. Ты там поселилась первая, не Матвей. Но и ему удалось отвоевать свое место рядом с тобой.
Лана не облегчает задачу. Ничего не отвечает. С внимательным видом слушает мою речь, но хотя бы не выглядит раздраженной. Снаружи доносится музыка, веселый визг и крики, а здесь на кухне мы только вдвоем. Молчание затягивается, поэтому я просто протягиваю ей бархатную коробочку.
На самом деле подарок жалко дешевый.
— Когда я была маленькая, нам из гуманитарки приносили не только игрушки и одежду, но еще иногда попадались украшения. Дешевые, потертые временем. Мы с одной из моих тогдашних подруг выбрали себе амулет, делившийся на две части. На одной из них было написано бест, на другой френд. Детский такой, знаешь? Тогда у многих такие были, а у нас нет.
— У меня тоже не было, — с грустью подмечает именинница. И мне хочется надеяться, что она все же оценит то, что другие уже давно повыбрасывали, так как мода на эти вещи канула в лето.
— Так вот, однажды моя лучшая подружка предала меня, рассказав, что это я стащила у старшей девчонки помаду. И мне устроили темную. Синяки очень долго сходили. Было больно и обидно. Я сорвала тогда с её шеи половинку и сначала хотела выбросить, а потом все же оставила и подумала, что если у меня появится по-настоящему дорогой человек, то я отдам это ему. Ты первая, кому мне захотелось подарить его.