Дикий сад

Миллз Марк

— Ну? — спросил Гарри.

— Что?

— Тебя феи унесли, а? Я спросил, как насчет второй бутылки?

Антонелла подняла руки:

— Без меня. Еще немного, и я не доберусь до дома.

— Ну так оставайтесь, — предложил Гарри. — Здесь немного тесновато, но, думаю, мы найдем для вас свободный уголок.

Она улыбнулась:

— Нет, мне надо ехать.

— Я провожу вас до машины.

— Адам проводит меня до машины, а вы напомните ему, чтобы вернулся с бутылкой шампанского.

Она

поцеловала Гарри в щеку.

— Спокойной ночи.

Едва оказавшись за живой изгородью, Антонелла взяла Адама под руку. Вышло это у нее легко и просто, и сам жест получился одновременно чинным и интимным. Осмелев, он обратился к ней с вопросом, задавать который еще недавно зарекался:

— Ты была там?

— Где?

Он указал взглядом на верхний этаж виллы:

— Там.

— Нет, не была.

— Тебе это не интересно?

— Разумеется, интересно. Но это невозможно.

— А если я попрошу твою бабушку?

— Она откажет.

— Откуда ты знаешь?

— Однажды я уже просила. На день рождения. Мне тогда исполнилось восемнадцать, и я думала, что это что-то изменит. Но нет, не изменило. Я так рассердилась. Хотела даже взять ключ и войти туда назло ей.

— Ты знаешь, где лежит ключ?

Антонелла остановилась и повернулась к нему:

— А почему тебя это так интересует?

— Причина, наверное, та же, что и у тебя. Любопытство. Нездоровое любопытство. Картина, должно быть, жутковатая. Только ведь скоро от нее ничего не останется.

— И мы все будем этому только рады.

Ее машина стояла у самого въезда во двор.

— Вести сможешь?

— Надеюсь, что да.

— Постарайся не гнать.

— Я всегда стараюсь, да только получается плохо.

Ночь была лунная, и по выражению ее лица он понял, что она имеет в виду.

— Тогда гони вовсю.

Ее зубы тускло блеснули в темноте.

— Ладно.

Они поцеловались — страстно, не сдерживая желания. Его рука скользнула по ее талии, спустилась ниже, обводя четкие контуры, вбирая информацию и отсылая ее в мозг. Антонелла не противилась. Даже наоборот. Ее пальчики впились ему в спину.

— Боже, какая у тебя чудесная… попа, — выдохнул он, когда они оторвались наконец друг от друга.

— Спасибо. У тебя тоже.

Он привлек ее к себе, погладил по волосам.

— Когда уезжаешь? — спросила она.

— Еще не знаю. Скоро. Поэтому и не хотел, чтобы Гарри разболтал про сад. У меня больше нет повода задерживаться.

— Ты не ошибся? Там действительно случилось что-то нехорошее?

— Да, — ответил он после короткой заминки.

Они еще раз поцеловались — коротко. Антонелла села в машину и выглянула в окно.

— Я скажу, где ключ, если пообещаешь, что не попадешься.

— Обещаю.

Она сказала. И еще напомнила, чтобы он взял бутылку шампанского для Гарри. Потом включила зажигание и умчалась.

Может быть, то была лишь игра теней, но, когда свет фар скользнул по двору, он уловил какое-то движение за окнами второго этажа.

За то время, что его не было, Гарри успел переместиться на каменную скамью и лежал на спине, уставившись в звездное небо. Адам вытащил пробку и наполнил бокалы.

— Ты ее поцеловал?

— Да.

— Скотина. Она слишком хороша для тебя.

— Спасибо.

— Так оно и есть. То есть я хочу сказать… да, мальчик ты умный и все такое… — Гарри осекся, резко сел и впился в Адама пронзительным взглядом. — Боже мой, ты ведь и на самом деле умница!

— Что?

— Да, да. Я, конечно, всегда знал, что голова у тебя варит, но… ты вообще понимаешь, что сделал сегодня?

— Мы, Гарри. Мы сделали это вместе.

— Чушь. Ты и без меня все вычислил. Оставалось только сделать последний шаг.

Добрые слова от Гарри? Это что-то новенькое. Непривыкший к похвалам брата, Адам немного растерялся.

— Ты первый за… За сколько там лет?

— Триста с лишним.

— Да? Я думал, что больше.

— Ну, если тебе так хочется, пусть будет четыреста.

Гарри расхохотался.

— Отлично. Послушай, это все меняет.

— Почему?

— Да потому, что теперь ты уже не можешь продавать страховки.

— Почему не могу?

— Почему! Продавать страховки может каждый. А много ли таких, кто способен сделать такое? — Гарри неопределенно махнул рукой куда-то в сторону сада.

— А если я не хочу этим заниматься?

— Должен.

— Почему?

— Опять ты с этим «почему»! Потому что ты видишь то, чего не видят другие.

— Ничего я не вижу.

— А я говорю, видишь. И всегда видел. Даже когда мы были детьми. Можешь мне поверить. Ты всегда все разбирал, залезал внутрь и как будто смотрел оттуда, изнутри. Как говорит мама, единственный ребенок, который пытался разобрать погремушку. Мы с ней до сих пор над этим смеемся.

— Как я за вас рад.

— Ты на все смотришь иначе, и ты все видишь по-другому.

— Тогда объясни, как случилось, что я смотрел на Флору и не видел ее? Не видел по-настоящему. Не понимал. Я видел книги.

— Но ты же чему-то научился, так? В следующий раз получится лучше.

— Никакого следующего раза не будет.

Гарри вдруг посерьезнел, и в голосе у него зазвучали знакомые агрессивные нотки.

— Слушай меня. Я не буду повторять то, что говорил в прошлый раз. Не буду говорить о твоих друзьях и о двух последних годах твоей жизни. Я буду говорить о том, что впереди.