Дикий сад
Шрифт:
Перекусили в огороженном садике большого одноэтажного дома. Эдоардо и Грация уже были там с дюжиной гостей. Хозяином оказался профессор права, человек общительный и скромный, поговорить с которым Адаму так и не удалось. Не успел он съесть пасту, как Антонелла поднялась из-за стола и объявила, что поведет своего английского друга посмотреть Crete Senesi. О чем речь, Адам не понял, но и протестовать не стал. Гарри сказал, что останется и вернется во Флоренцию с Эдоардо и Грацией.
— Я же говорила, что у меня есть план, — шепнула Антонелла, когда они спускались
— Так куда мы на самом деле едем?
— Я не соврала.
Crete Senesi — это местность к югу от Сиены, широкая панорама уходящих вдаль холмов, настоящее море волнистых, тающих за горизонтом лугов. Угрюмый ландшафт был совершенно не похож на все, что они видели утром.
Судя по карте, маршрут пролегал неподалеку от Монтаперти, где и произошла ожесточенная битва, столь ярко описанная Фаусто. Впрочем, о посещении исторического места речь даже не зашла — их поджимало время.
Потом свернули на юг. Мимо пробегали деревушки. На вершинах холмов, среди кипарисов, мелькали похожие на крепости фермы, напоминавшие о временах, когда их владельцам приходилось не только хранить зерно, но и защищать его от разбойников. Бескрайние просторы навевали грусть, и даже одинокое облачко не нарушало монотонную голубизну ясного неба.
Мир этот выглядел в глазах Адама унылым и негостеприимным. Антонелла объяснила, что еще более безрадостным он станет в конце лета, когда урожай будет собран и перепаханные поля и склоны станут похожими на безжизненную пустыню. Ему, этому миру, не нужна ничья любовь, продолжала она, но это еще не причина, чтобы не любить его. Что хотела сказать Антонелла, Адам понял лишь тогда, когда они прибыли наконец к первому пункту назначения.
Аббатство Понте-Оливеро-Маджоре расположилось едва ли не на самом краю песчаного каньона. Облаченные в белые рясы монахи жили здесь в прямом и переносном смысле над бездной. Яркие фрески в главной часовне живописали бытие святого Бернарда. Присутствие на них юношей с пухлыми личиками и упругими на вид ягодицами ясно указывало на причину, по которой сиенский художник Джованни Антонио Бацци получил прозвище il Sodoma.
Южнее, всего в двадцати минутах езды — за это время Адам успел несколько раз попрощаться с жизнью, — лежала, повернувшись тылом к холмам, Пьенца, у ног которой плескалась Crete. Идеальная с точки зрения Ренессанса площадь этого городка была единственным сохранившимся напоминанием о мечте сиенского папы перенести Святой престол в его собственный уголок мира. Дальше к западу, за приглаженными холмами, вставал впечатляющий массив Монте-Амиата. Гордо красуясь на фоне ясного неба, гора выглядела некоей конической пародией на задремавший вулкан.
Следующей их целью был Монтальчино на другом берегу. Но попасть туда не удалось. Минут через десять после выезда из Пьенцы Антонелла вдруг ударила по тормозам. Машина завиляла, метнулась в сторону и все же остановилась.
— Чуть не промахнулась.
В воздухе еще кружилась пыль. Адам сидел, ухватившись обеими руками за подлокотники.
— Что? Ты кого-то сбила?
Антонелла рассмеялась:
— Я про поворот.
Разбитый проселок проходил по склону между высоченными подсолнечниками и круто сбегал вниз, к оазису густых, темных деревьев.
— Идем. — Антонелла вышла из машины.
Сначала он ощутил запах, другой, перебивавший резкий, сладковатый аромат пиний. Новый был запахом тлена, чего-то мертвого и забытого. Антонелла шла впереди, уверенно прокладывая путь между деревьями. Адам отстал на несколько шагов. Впереди мелькнул просвет.
— Ух ты, — выдохнул он.
Стены четырехугольного водоема были сложены из блоков известкового туфа, частично сдвинутых корнями подступивших деревьев. Вырубленные в камне узкие ступеньки вели к воде, имевшей беловатый цвет мела, но при этом на удивление прозрачной. Отрываясь от дна, на поверхность лениво поднимались пузырьки. В воздухе висел тяжелый запах серы.
— Здесь много термальных источников, — объяснила Антонелла. — Но этот особенный. Очень старый, может быть, с римских времен.
Источник им с Эдоардо показал давным-давно дядя Эмилио. Показал и наказал: поделиться тайной только с одним человеком. Он даже взял с них клятву, смущенно призналась Антонелла.
— И я этот единственный? — спросил Адам.
Она застенчиво улыбнулась:
— Вообще-то ты уже четвертый.
Он рассмеялся, обнял ее и нежно поцеловал в губы.
— Все равно спасибо.
Она сбросила туфли, повернулась к нему спиной и подняла убранные назад волосы.
— Поможешь?
Взявшись за «молнию», Адам заметил, что у него дрожат пальцы. Антонелла повела плечами, и платье мягко соскользнуло на землю. Белье у нее было простое, незатейливое, ослепительно-белое в сравнении со смуглой, цвета янтаря, кожей. Она стояла перед ним почти обнаженная, но, похоже, нисколько этим не смущенная.
— Что уставился?
— Знаешь, ничего прекраснее я еще не видел.
Она сняла бюстгальтер, потом трусики.
— Ладно, ошибался.
— Теперь твоя очередь, — улыбнулась Антонелла.
Он кое-как справился с ремнем. Поднимавшиеся с воды пары серы уже не раздражали, но накатывали тяжелыми, пьянящими волнами.
Когда он закончил, бросив одежду кучкой у ног, она шагнула к нему, положила руки на плечи и прижалась. Они поцеловались. Момент неловкости улетел, и руки, все больше смелея, пустились в восхитительное путешествие. Она схватила его за запястье и направила в расщелину между бедер, туда, где сок желания уже смочил шелковистые волоски. Он просунул палец в раскрывшуюся щель, и она глухо застонала. Губы ее жадно задвигались, задавая ему ритм.
— Не останавливайся… я уже близко…
И почти тут же по ее телу прошла дрожь, и она впилась в его рот, сдерживая рванувшийся изнутри крик.
— Спасибо. Ты очень нежный. — Обессиленная, она почти повисла на нем.
— Правда?
— Да.
Она поцеловала его, на мгновение обняв, потом взяла за руку и повела к водоему. Ступеньки закончились чуть ниже уровня воды, и они ступили на мягкое, тягучее дно. Вода была горячая, но не слишком.
Они плавали медленными кругами, то и дело останавливаясь на мелководье. Эта вода, объяснила Антонелла, обладает целебным действием и может излечить от любого недуга.