Дикий. Его неудержимая страсть
Шрифт:
Господи, что он задумал? Машинально оборачиваюсь, надеясь, что ошиблась, но нет. Порше едет спокойно, не обгоняя нас. Из окна водительского сиденья свисает локоть, и время от времени из салона вылетают клубы дыма. Вжимаюсь в сиденье, понимая, что если Матвей что-то решил, то его будет не остановить. Хоть бери и останавливайся прямо посреди дороги. Только едем мы в средней полосе, особо не съедешь никуда. Черт!
Заехав во двор, Калинин глушит мотор, а когда мы выходим из машины, Панамера въезжает следом и останавливается в нескольких метрах от нас. Фары тухнут. Зная на что способен Кешнов, я просто жду, косясь на него через
— Рад был тебя повидать, — разрезает это электричество одногруппник, заставляя перевести на него глаза.
— Спасибо, что подвез, — выдавливаю из себя немыслимой силой думая только о том, чтобы он скорее уехал ради его же целости и невредимости.
— Не за что. Могу завтра и до универа подкинуть, — предлагает с улыбкой.
— Не нужно. Я на автобусе. И ты не обижайся, но цветы тоже были лишними. Давай, обойдемся без этого, ладно?
Стараюсь звучать вежливо и одновременно настойчиво. Сердце грохочет в ушах, но не от того, как тухнет улыбка на лице Калинина, а от того, что за нами наблюдает Матвей. Наверное, если бы я была стервой, то могла бы сейчас поцеловать Вадима и тем самым заставить Кешнова ревновать, но зачем? Я все еще слишком его люблю, чтобы опускать наши отношения в два года до самого плинтуса и приравнивать их к нулю.
Да и Калинин не заслуживает быть красной тряпкой для быка.
— Ладно, я услышал тебя, — кивает Вадим, — тогда увидимся завтра.
— Пока.
Серая Мазда покидает двор, я же так и остаюсь стоять на месте. Водительская дверь Порше открывается, и Кешнов выходит на улицу. Пока сокращает расстояние до меня, готовлюсь к любой его словесной атаке, вспышке ревности, чему угодно, что обязательно приведет к очередной ссоре. Натягиваюсь как струна и вскидываю подбородок. Он знает, что я без ответа не останусь. Пусть только попробует начать выяснять отношения я припомню каждый его чертов поход в клуб и «антураж» рядом.
Шаг, второй. Глаза в глаза. Подходит вплотную. Молча, без ожидаемой ярости в глазах, вдруг протягивает руки, чтобы забрать у меня коробку с цветами, и отправляет ее в рядом стоящий мусорный бак.
— Тебе они все равно не понравились, — говорит спокойно, а потом прежде чем уйти, проводит большим пальцем по моим губам и целует. Бабочки, как от выстрела, взмывают вверх в который раз за вечер. Собираюсь отстраниться, но Матвей делает это первым. Прикоснувшись всего на короткую секунду к губам, разворачивается и уходит.
Внутренняя дрожь табуном атаковывает каждый орган. Сердце бьется как сумасшедшее, грозясь выскочить из груди. Я думала, он устроит здесь месилово, придется останавливать его от того, чтобы ничего не сломал Вадиму, чтобы не трепал мне снова нервы, а он…
Поднимаю руку и провожу кончиками дрожащих пальцев по губам. Что это вообще было?
Глава 43
Матвей
Просыпаюсь утром от того, как непривычно ощущается рукой холодная простынь. Открываю глаза и утыкаюсь взглядом в подушку Рины. Пока был в отъезде, её отсутствие ощущалось не так ярко. А сейчас кровать кажется непомерно большой для меня одного.
Обычно по утрам я вставал, когда Ри ещё крепко спала. Иногда, если успевала
Сейчас же взгляд скользит по пустой половине кровати, и в районе солнечного сплетения сосёт. Сон мгновенно улетучивается.
Подрываюсь, принимаю душ и, выйдя обратно в комнату, невольно кошусь на валяющиеся на кресле джинсы и свитшот, сброшенные вчера наспех перед сном.
"— Матвей, когда ты научишься класть вещи на место?
— Никогда. Смирись, Рин.
— Тогда и ты смирись, что однажды они отправятся вслед за твоей бритвой в мусорку.
— Еще куплю.
— А меня вторую тоже купишь? Терпения никакого на тебя нет.
— Тебя не куплю. Ты такая одна, Рииии"
Никогда не думал, что даже такой мелочи, как недовольство по поводу валяющихся вещей, может не хватать. Хочется зажать уши руками, чтобы назойливые диалоги не атаковали мозг, но один хрен не поможет. Взгляд то и дело цепляется за малейшие детали, которые так или иначе напоминают об отсутствии Рины. Пустая полка в шкафу, тумба, на которой больше нет ее круглой щетки для волос и туши. Дикарка не из тех баб, у который по двадцать четыре вида крема на каждый час суток. Она покупала себе детский и, если на морозе сушилась кожа, мазалась именно им, а потом пахла ромашкой, но мне нравилось. В грудине неприятно скребет. Даже этого блядь не хватает.
Нахожу в шкафу последнюю чистую футболку и спортивные брюки и отправляюсь в клуб.
Миха ловит уже в коридоре.
— Здорово, — пожав мне руку, тут же вручает чашку с кофе. Наверное, моя физиономия весьма красноречива, и о тонизирующем напитке напоминать лишний раз не приходится.
— Привет. Как тут у нас? — спрашиваю через плечо, вхожу в кабинет и усаживаюсь за стол.
— Здесь все нормально, — закрывает дверь Арьянов и садится напротив, — по другим клубам есть кое-какие вопросы, но решаемые. Ты как? Как там Чехия?
— Стоит.
— Не впечатлила?
— Я не рассматривать достопримечательности туда ездил. Что по документам на продажу?
Перехожу сразу к делу, давая понять, что рассказа о Праге ждать не стоит.
— Подготовил, надо только с ценой определиться, — отвечает Миха и, замявшись на секунду, все же решается на вопрос: — Ты уверен по поводу продажи, Кэш?
Цокаю, откидываясь на спинку кресла. Знает же, что если я что-то решил, это обдумыванию не подлежит, но понять замешательство друга могу. Мы тогда три месяца бились за тот клуб с конкурентами, а теперь даже толком не раскрутив, я выставляю его на продажу.
— Уверен, Мих. У меня нет сейчас времени на его раскрутку. Да и средств тоже.
— Елисеев подождет. Можем договориться с ним об отсрочке, думаю, он пойдет навстречу, — резонно предлагает Миша, вот только договариваться у меня пропало всякое желание.
— Нет, Мих. Больше никаких отсрочек. Наоборот. Мы выплатим ему сейчас сумму от продажи клуба, тем самым сократив себе сроки выплаты долга и закономерно уменьшая проценты.
Арьянов пристально смотрит на меня, выискивая ответы на пока еще не озвученные вопросы, но уже через секунду решает все же спросить: