Дикки-Король
Шрифт:
— Газеты, — попросил Алекс у бармена.
Доктор опередил его.
— У меня утренний «Клерон».
— Ну что? Хорошего мало?
— Ничего страшного. И даже вовсе не страшно… — сказал доктор с каким-то кислым удовольствием, означавшим: «Этого следовало и ожидать». (Этот парень такая же мразь, как Серж, — подумал Алекс. — Он только радуется, когда плохи наши дела.)
— Так покажи же газету!
— Две газеты, — уточнил доктор и протянул их ему.
Алекс быстро пробежал опубликованные статьи.
— Он их видел?
— «Клерон» да. Мне кажется, вы о чем-то договаривались с журналистами? Вот
— Какие мерзавцы! — воскликнул Алекс. — Конечно, билеты все равно раскупят, но все же… Что ни говори, а даже мало-мальски серьезные газеты никогда не будут на нашей стороне. Правда, в таких изданиях, как «Каролина», «Мари-Пьер» или, например, «Барнум», «Фотостар», «Флэш-78», недостатка нет, но Дикки все же дает им недостаточно.
— Что ты хочешь этим сказать? Вы им платите?
— Да нет, мой дорогой Роро! (Доктор подскакивал всякий раз, когда Алекс фамильярно называл его Роро.) — Я хочу сказать, что он не дает им информации, материала. Я задумал кое-что устроить с одной японкой, которую он привез бы с собой, но все сорвалось. Невеста-японка, представляешь себе? Это было бы бомбой! Со времени помолвки Дикки с Жане прошло почти два года, и с тех пор — ничего!
— Рядом с Жане он смотрелся очаровательно! — вставила Жанина.
— Я не знал, что он был помолвлен, — сказал доктор.
Алекс и Жанина, заговорщически переглянувшись, вздохнули.
— Но ведь это же было не всерьез, — терпеливо пояснил Алекс. — Просто нужно было сделать снимки на обложку «Матча», «Жур де Франс» и для двух цветных разворотов в разных еженедельниках…
И он углубился в изучение лежащей у него на коленях газеты со статьей, озаглавленной: «Ничтожество, осыпанное блестками».
Было так сыро, что даже самые безденежные фанаты вынуждены были на эту ночь поселиться в маленьких гостиницах. Только г-н Ванхоф, упорствуя, ночевал в своей машине. Если уж что решено… Механик Фредди спал в грузовике для перевозки оборудования между двумя отражателями. Поскольку он помогал грузчикам, его терпели. Пухленькая итальянка Джина, по-видимому, нашла бесплатное ложе, правда спать ей пришлось не одной. Голландец Дирк вместе с другими парнями явно с вызовом решил продремать несколько часов в зале ожидания автовокзала. «Если с самого начала ночевать в отеле, до конца сезона не протянуть». Те, кто побогаче, и их гости разместились в «Гранд-отеле», под одной крышей с Дикки: это были мсье Морис и незаметные супруги-буржуа, которым он покровительствовал. Ну а Эльза Вольф, Полина, Анна-Мари, «близняшки», Жан-Пьер и Марсьаль оказались в гостинице «Центральная» вместе с фанаткой из Компьеня и пожилой дамой, присоединившейся накануне. Погода вскоре установится, вне всякого сомнения, и они компенсируют свои безумные траты.
Они легли спать, преисполнившись поистине воинской решимости: коль скоро есть пристойная постель, надо этим пользоваться, но уже к восьми часам утра все собрались в унылой столовой, оклеенной обоями в цветочек, — бордовые лилии по бежевому полю, на стенах которой висели бра грубой работы (с лампочками по сорок ватт). Даже рогалики казались им сырыми. Из столовой был выход во двор. Пока все были настроены оптимистически. Они выспались, выпьют сейчас горячего кофе или чего-нибудь еще, а вечером на аренах Фрежюса места хватит для всех.
— Все наладится, — сказал Марсьаль с надеждой. — Я, между прочим, встал пораньше, чтобы купить… Вышел на минуточку, и было ветрено. Все будет хорошо, я уверен.
Жан-Пьер вопросительно взглянул на него, но ничего не сказал. Если Марсьаль не решался упомянуть название газеты, значит, оценка критики была удручающей. Действительно, из деликатности по отношению к Дикки лучше было делать вид, что в газетах вообще ничего не появилось. Но сердце его сжалось. Они ничего не поняли… Предпочитали вульгарных примитивных певцов, в «подлинно французском духе», вроде… Он опять спохватился. Даже про себя незачем называть имела этих певцов, — а вдруг это принесет несчастье Дикки?
— Ну конечно же, все наладится! — выпалила м-ль Вольф с несколько наигранной горячностью. — Кстати, мне известно, что билеты на концерт во Фрежюсе раскуплены заранее. Пять тысяч мест, сказал мне г-н Боду.
— На Мирей Матье было продано девять тысяч, — бестактно заметила Полина.
— Мирей Матье! — презрительно фыркнул Жан-Пьер, а Анна-Мари посмотрела на Полину так, будто та сказала нечто непристойное, и вздохнула: — О!
— Что «о!»? Что такое я сказала? Это же факт.
Полина оторвалась от своего кофе с молоком, на ее верхней губе повисла пена.
— Это досадный факт, — поправила немного задетая м-ль Вольф.
— Конечно! Но я вовсе не хотела сказать… О! Вы же знаете, как я ЛЮБЛЮ Дикки! Я хотела сказать, что при таком уровне исполнения, как у него…
Полина вся пылала, чувствуя себя без вины виноватой, Эльза Вольф в очередной раз отметила про себя, как красивы ее выразительные глаза и чистейший лоб. Если бы эта девочка хоть немного следила за собой… Эльза вздохнула. Будь у нее самой чуть больше денег, она могла бы позаботиться об этой малышке, найти ей хорошего парикмахера, подарить несколько туалетов… Но этого «чуть» у нее не было. Денег не было совсем. С завтрашнего дня, будет дождь или нет, ночевать ей придется в спальном мешке. Представив себе эту грустную картину, она инстинктивно глотнула еще немного горячего кофе.
— Вы видели вчера девчурку? Ей и четырех лет не будет, а она знает наизусть все песни! «В сердцах и цветах», «Проблема рая», «В серебре и лазури»… Что за прелесть!
— Дети знают… — меланхолически заметил Жан-Пьер.
Когда что-нибудь не ладилось, непонимание, от которого мог пострадать Дикки, заставляло Жан-Пьера задумываться и о легкомыслии Марсьаля. Он, бесспорно, мил, доброжелателен… Но разве может по-настоящему понять, что собой представляет Дикки? Жан-Пьер смотрел, как Марсьаль смеется и берет еще один рогалик. Брать новый рогалик, когда появилась ругательская статья о Дикки!
— Искусство не делают с хорошими чувствами, — высокопарно произнесла Эльза.
— О! — сказал Жан-Пьер. — Вы не можете так думать, дорогая! Вы же тонкая натура.
— Это цитата откуда-то.
— Запиши ее себе в книжку для твоих клиенток, — съязвила Анна-Мари.
Дверь унылой столовой приоткрылась, и, все еще прихрамывая, вошла фанатка из Компьеня.
— О! Дискуссия в разгаре! — с сожалением воскликнула она. — Я все проспала, но вчера вечером от волнения я была просто без сил… Какой концерт! Какие чудесные новые песни! Когда я слышу такое, то чувствую, что люблю весь мир!