Дикое племя
Шрифт:
— Отправляйся в город и купи нам еду. Ведь этот человек не сможет произвести никаких детей, если будет жить на одном пиве, сидре или роме, которые он, скорее всего, ворует.
Доро уставился на нее, словно не мог ничего придумать в ответ. На этот раз он имел большое дородное тело, которое использовал для рубки деревьев, в то время как Энинву знакомилась с Томасом.
— Здесь достаточно еды, — возразил он ей наконец. — Есть и олени, и медведи, и птицы, и рыба. Кроме того, Томас кое-что выращивает. Так что все, что ему надо, здесь имеется.
— Если все это здесь имеется, то выходит, что он этого не ест!
— Тогда он сдохнет
В эту ночь, полная гнева, Энинву преобразилась в леопарда — первый раз за многие годы. Теперь она охотилась на оленя, подкрадываясь к нему точно так же, как делала это дома, много лет назад. Она двигалась тайком, используя свои глаза и уши гораздо лучше, чем мог бы настоящий леопард. И результат был однозначный. Олень как олень. Она бросила свою добычу на землю, затем вновь приняла человеческий облик, перебросила оленя через плечо и потащила его к избе Томаса. Утром, когда оба мужчины проснулись, олень был ободран, разделан, очищен и порублен на куски. Изба наполнилась запахом жареной оленины.
Доро с охотой закусил и вышел. Он не спрашивал, откуда появилось свежее мясо, и не собирался благодарить Энинву за завтрак. Он просто принял это как должное. Томас был менее доверчив. Он выпил немного рома, презрительно фыркнул на мясо, которое Энинву подала ему, затем чуть отщипнул и попробовал.
— Откуда это пришло? — поинтересовался он.
— Я охотилась прошлой ночью, — просто сказала Энинву. — Ведь у тебя здесь ничего нет.
— Охотилась? С чем же ты охотилась? С моим мушкетом? Кто разрешил тебе…
— Я охотилась не с твоим мушкетом! Вот он, здесь, видишь его? — Она указала рукой в ту сторону, где рядом с дверью на деревянном колышке висело ружье, самая чистая вещь в этом доме. — Я никогда не хожу на охоту с ружьями, — добавила она.
Тогда он встал и, не обращая внимания на ее слова, проверил мушкет. Удовлетворившись состоянием ружья, он подошел к ней, испуская вонь и этим вынуждая ее вдыхать воздух только очень маленькими порциями.
— Так с чем же тогда ты охотилась? — поинтересовался он. Его нельзя было назвать очень крупным мужчиной, но иногда он говорил глубоким и грохочущим голосом. — Что ты использовала для охоты? — повторил он свой вопрос. — Свои ногти и зубы?
— Да, — тихо ответила Энинву.
Некоторое время он молча смотрел на нее, не отводя глаз, которые неожиданно округлились.
— Кошка! — прошептал он. — Из женщины в кошку, а затем назад. Но как?.. — Доро объяснял, что поскольку этот человек никогда не имел трудностей в переходном возрасте, он не обладал высокой степенью контроля над своими способностями. Например, он не мог преднамеренно проникнуть в мысли Энинву, но в то же время он не мог и сдержать себя от такого проникновения, если вдруг оно непроизвольно происходило. Энинву находилась рядом с ним, и ее сознание, в отличие от сознания Доро, было открыто и не защищено.
— Я была кошкой, — просто сказала она. — И я могу быть кем угодно. Хочешь, я покажу тебе?
— Нет!
— Это похоже на то, что делаешь ты, — уверяла она. — Ты можешь «видеть», о чем я думаю. А я могу изменять свой облик. Так почему бы не съесть мясо? Оно очень хорошее. — Ей следовало бы вымыть его, решила она. Сегодня днем она вымоет его и возьмется за болячки. Исходящая от него вонь становится нестерпимой.
Он схватил свою порцию мяса и бросил ее в огонь.
— Колдовская еда! — пробормотал он, поднося ко рту свой кувшин.
Энинву подавила возникшее у нее импульсивное желание вылить ром в огонь. Вместо этого она встала и взяла кувшин из его рук, когда он опустил его. Он даже не пытался вырвать его назад. Она отставила кувшин в сторону и взглянула на Томаса.
— Мы все здесь колдуны, — сказала она. — Все люди Доро. Стал бы он обращать внимание на нас, если бы мы были обычными людьми? — Она пожала плечами. — Он хочет получить от нас ребенка, потому что он тоже будет необычным.
Томас промолчал. Он только подозрительно смотрел на нее, выказывая свое отвращение.
— Я уже видела, что ты можешь делать, — продолжала она. — Ты пролезаешь в мои мысли, узнавая то, чего знать не должен. А я покажу тебе то, что я умею делать.
— Я не хочу…
— Если ты увидишь это, ты будешь более реально смотреть на подобные вещи. Ведь это нетрудно — просто понаблюдать. Уверяю тебя, ничего ужасного в этом зрелище не будет, потому что большая часть превращений происходит внутри меня. — В процессе разговора она начала раздеваться. В этом не было необходимости. Ведь она могла, просто поведя плечами, выскользнуть из одежды в процессе превращения и сбросить ее как змеиную кожу, но она хотела проделать все очень медленно перед этим человеком. Она не рассчитывала, что ее нагота возбудит его. Он видел ее обнаженной еще прошлой ночью, но просто отвернулся и пошел спать. Она подозревала, что он был импотентом. Она даже сделала свое тело молодым и красивым — в надежде на то, что сможет заполучить его семя и быстро освободиться, — но прошлая ночь показала, что ей придется проделать здесь гораздо большую работу, чем она рассчитывала. А если мужчина был импотентом, то всего, что она делала, недостаточно. И что после этого скажет Доро?
Она изменялась очень медленно, принимая формы леопарда и стараясь держаться все время между Томасом и дверью. Между Томасом и ружьем. Эта предусмотрительность была весьма мудрой, — когда она закончила превращение и, вытянув небольшое, но сильное кошачье тело, поскребла когтями земляной пол, оставляя на нем заметные следы, он сразу бросился к своему ружью.
Когти были убраны внутрь мягких лап. Энинву ударом отогнала его в сторону. Он вскрикнул, и в страхе отскочил от нее. Когда он, с округлившимися от страха глазами, приложил руки к горлу, будто пытаясь таким образом защитить его, стало ясно, что он ожидает ее нападения. Он явно приготовился к смерти. Однако она медленно приблизилась к нему, расслабив свое тело. Что-то мурлыкая, она потерлась головой о его колено. Она взглянула на него снизу вверх и заметила, что руки, поднятые для защиты, опустились вниз. Она терлась мехом об его ногу и продолжала урчать. Наконец, почти против желания, его рука опустилась на ее голову и для начала погладила ее. Когда же она позволила ему почесать ее шею — которая, разумеется, не чесалась, — он пробормотал что-то вроде:
— Мой Бог!
Она бросилась в сторону, схватила кусок оленины и принесла ему.
— Я не хочу это есть! — сказал он.
Тогда она начала рычать. Он сделал шаг назад, но в результате уперся в неровную поверхность бревенчатой стены. Когда Энинву подошла поближе, все пути были отрезаны. Она пыталась вложить мясо в его руку, но он все время прятал ее. Наконец, стоя около мяса, она издала громкое хриплое рычанье. Томас в испуге опустился на пол, не сводя с нее глаз. Тогда, вложив мясо в его руку, она зарычала снова.