Дикое племя
Шрифт:
Он схватил мясо и начал есть. А ей стало любопытно, когда он вообще нормально ел последний раз? Ведь если он хотел убить себя, то зачем он шел к этому таким долгим и ужасным путем, позволяя себе гнить заживо? О, сегодня она вымоет его и примется за лечение. Если он действительно хочет умереть, пусть повесится и покончит с этим раз и навсегда.
Когда он справился с олениной, она вновь стала женщиной и медленно оделась, пока он наблюдал за ней.
— Я мог видеть это, — прошептал он после долгой паузы. — Я мог видеть, как твое тело меняется изнутри. Как меняется все… — Он покачал головой,
Вопрос заставил ее вздрогнуть. Неужели он так озабочен цветом ее кожи? Обычно люди Доро не обращали на это внимания. Большинство из них имело смешанное происхождение, так что им не приходило в голову издеваться над кем-либо по этому поводу. Энинву не знала предков этого человека, но была уверена, что он не такой уж белый, как воображает. Черты индейца проступают в его лице достаточно заметно.
— Мне еще никогда не приходилось превращаться в белую женщину, — сказала она. — В Витли меня знают все. Кого я буду там обманывать, и зачем мне пытаться это делать?
— Я не верю тебе, — сказал он. — Если ты можешь стать белой, ты должна это сделать!
— Но почему?
Он не сводил с нее враждебного взгляда.
— Мне и так неплохо, — сказала она наконец. — Если мне придется в один прекрасный день стать белой, чтобы выжить… что ж, я стану белой. Если мне придется стать леопардом, чтобы охотиться и убивать, я стану леопардом. Если мне понадобится быстро передвигаться из конца в конец земли, я стану большой птицей. Если мне будет необходимо пересечь море, я стану рыбой. — Она слегка улыбнулась. — Возможно, дельфином.
— Ты можешь стать белой для меня? — спросил он. Его враждебность исчезла, как только она заговорила. Казалось, что он поверил ей. А возможно, он просто воспринял ее мысли. Но если так, то он смог «расслышать» их достаточно отчетливо.
— Я думаю, тебе каким-то образом придется перетерпеть, что моя кожа черного цвета, — сказала она, демонстрируя на этот раз собственную враждебность. — Ведь именно так я выгляжу, и никто никогда еще не говорил мне, что я безобразна!
Он только вдохнул.
— Нет, ты не безобразна. Ни с какого расстояния. Просто дело в том… — Он сделал паузу и облизал губы. — Просто дело в том, что я подумал, что ты сможешь стать похожей на мою жену… хоть немного.
— У тебя есть жена?
Он потер чешущуюся язву на своей руке. Энинву смогла разглядеть ее сквозь дыру в рукаве, и вид у руки был такой, что о заживании не могло быть и речи. Кожа вокруг язвы была красной и опухшей.
— У меня была жена, — сказал он. — Большая и красивая девушка с золотистыми волосами. Я подумал, что будет совсем неплохо, если мы не будем жить в городе и иметь около себя соседей. Она не имела никакого отношения к людям Доро, но тем не менее он заставил меня жениться на ней. Он дал мне денег — достаточно, чтобы я смог купить землю и начать разводить табак. Поначалу я думал, что все будет прекрасно.
— А она знала, что ты мог читать ее мысли?
Он с презрением взглянул на нее.
— Разве она вышла бы за меня замуж, если бы знала? Да вышел ли бы кто-нибудь вообще?
— Возможно, что кто-нибудь из людей Доро. Возможно, кто-то, имеющий такой же талант.
— Ты даже не понимаешь, о чем говоришь, — с горечью заметил он.
Его тон заставил ее задуматься и вспомнить, что большинство самых ужасных людей Доро были вот такими же, как Томас. Хотя, возможно, они и не обладали такой сильной чувствительностью. Жизнь в городах, казалось, их не беспокоила. Но они слишком много пили, ругались и вздорили, измывались над своими детьми или случайно убивали друг друга, прежде чем Доро мог забрать их себе. И Томас был, вероятно, прав, женившись на самой обыкновенной женщине.
— И почему твоя жена сбежала? — спросила Энинву.
— А как тебе кажется? Я не смог удержаться от проникновения в ее мысли — так же, как в твои, а может быть и глубже. Я изо всех сил старался, чтобы она этого не узнала, но… некоторые вещи приходили ко мне так явно и так отчетливо… Я отвечал на вопрос, полагая, что она произносила его вслух, в то время как она молчала… а она не понимала этого, и…
— И она испугалась.
— Господи, да, да. Через некоторое время она была уже охвачена ужасом. Она ушла в дом своих родителей, и не пожелала даже видеть меня, когда я пришел за ней. Я не имел намерений в чем-либо ее обвинять. А после этого… были только женщины, которых приводил Доро. Так же, как он привел тебя.
— Но мы не такие уж плохие женщины — во всяком случае, я.
— И ты, не задумываясь, сбежишь от меня!
— Интересно, что бы ты мог чувствовать по отношению к женщине, которая вся покрыта грязью, язвами и болячками?
Он заморгал, а затем оглядел себя.
— Я подозреваю, что ты привыкла к лучшему!
— Разумеется! Позволь мне помочь, и тебе станет лучше. Ты не должен был так вести себя со своей женой.
— Но ты — не она!
— Конечно, нет. Она не смогла помочь тебе, а я смогу.
— Я не просил тебя…
— Послушай! Она сбежала от тебя, потому что ты принадлежишь Доро. Ты колдун, и она была напугана этим до отвращения. Я же не боюсь этого, и не испытываю отвращения.
— А у тебя нет права на это, — угрюмо пробормотал он. — Ты очень способная колдунья, гораздо способней меня. Мне еще до сих пор не верится, что я видел все твои проделки.
— Если мои мысли были открыты для тебя хотя бы ненадолго, ты должен верить тому, что я делаю, и тому, что я говорю. Я ни в чем не соврала тебе. Я действительно прожила на свете почти три с половиной сотни лет. Я целительница. Я видела и проказу, и гипертрофированное развитие у людей, которое вызывает скорую смерть, и детей, родившихся с ввалившимися лицами, и многое другое. Сравнивая, я могу сказать, что твои болезни не являются безнадежными.
Он хмуро взглянул не нее, не скрывая своего недовольства, словно пытался прочесть ее мысли. Наконец, как ей показалось, он бросил это занятие. Томас вздохнул и только пожал плечами.
— А могла ли ты помочь кому-нибудь из тех, других?
— Иногда мне удавалось помочь. Порой я могу приостановить гипертрофированный рост, или заставить видеть слепые глаза, или вылечить язвы, которые не проходят сами…
— Но ты не можешь освободить человека от посторонних голосов или видений, ведь так?