Дикое племя
Шрифт:
— Мы должны похоронить их, — повторила она.
Доро кивнул. Он позволит ей совершить этот ритуал. Она была очень добра к Исааку. Затем, после этого…
— Он сказал, что мы должны заключить мир, — продолжила она.
— Кто?
— Исаак. Это были его последние слова — о том, что мы должны заключить мир между собой.
Доро пожал плечами. — Так мы и сделаем.
Больше она не сказала ничего. Все приготовления для похорон были произведены, и были извещены все дети, уже успевшие обзавестись семьями. Не имело значения, были это дети Исаака или Доро, все равно они выросли, воспринимая Исаака как собственного отца. И было еще несколько приемных детей, которых воспитывала Энинву, поскольку их родители либо умерли, либо были неспособны к воспитанию.
Но в самый день похорон Энинву было невозможно отыскать. Охотничье чутье Доро подсказывало, что это означает попытку побега.
Некоторое время она летала большой птицей. Затем, далеко в море, она устало опустилась на воду и преобразилась в дельфина. Она подплыла поближе к стае резвящихся дельфинов, которые периодически выпрыгивали из воды. Они приняли ее в свою компанию, и она стала одной из них. Она должна научиться жить в их мире, потому что сейчас для нее не было более чуждого мира, чем тот, который она только что покинула. И возможно, если она научится их способу общения, она найдет их достаточно благородными или достаточно невинными, неспособными лгать или плести заговоры об убийстве над еще не остывшими трупами собственных детей.
Но тут же она спохватилась, задумавшись, насколько долго сможет она выдержать разлуку с родственниками, с друзьями, с человеческими существами вообще. Как долго ей придется прятаться в море, пока Доро не прекратит свою охоту за ней, или пока он не отыщет ее? Она припомнила свой неожиданный испуг, когда Доро забрал ее с родины. Она припомнила и то одиночество, которое смягчили ей Доро и Исаак, и два ее теперь уже умерших внука. Как же она останется одна среди дельфинов? Как случилось, что она когда-то выбрала такую ужасную жизнь, по сравнению с которой жизнь под водой казалась столь драгоценной?
Доро заставил ее измениться. Она подчинялась ему, подчинялась и подчинялась, чтобы удержать его от попыток ее убить. Однако она еще много лет назад перестала верить тому, что сказал ей Исаак: будто ее долгожительство дает ей право выйти замуж за Доро, и что только она хоть как-то может остановить его от превращения в животное. Он уже действительно почти превратился в животное. Но она выработала привычку подчиняться. В своей любви к Исааку и к детям, и в своем страхе перед смертью — особенно перед такой, носителем которой был Доро, — она уступала ему снова и снова. Привычки было очень трудно уничтожить. Привычку жить, привычку бояться… даже привычку любить.
Хорошо, хорошо. Ее дети теперь были взрослыми мужчинами и женщинами, они способны позаботиться о себе сами. Она должна расстаться с ними. Нет лучших ощущений, чем быть окруженной своими людьми, детьми, внуками и правнуками. Она не могла бы получать удовольствие от постоянных скитаний по миру, подобно Доро постоянно перемещаясь с места на место. Она нуждалась в том, чтобы создавать вокруг себя нечто похожее на ее собственное племя, где она могла бы оставаться бесконечно долго.
Интересно, а можно ли создать такое среди дельфинов? Может быть, Доро дал ей время и как раз ждет, что она попытается сделать нечто подобное? Она совершила то, что он считает самым великим грехом: она сбежала от него. И не имело значения, что она сделала это для спасения собственной жизни, потому что чувствовала его намерение убить ее. После всех ее уступок он все-таки не отказался от мысли об убийстве. Он был убежден, что это его право — убивать своих людей по собственному выбору. Великое множество его людей верили этому, и поэтому не убегали, когда он приходил за ними. Они были напуганы, но он был их божеством. И бежать от него было бесполезно. Он неизменно ловил беглеца и убивал, или, что случалось очень редко, приводил его домой живым и уже там карал его, доказывая, что любой побег бесполезен. К тому же, многие беглецы были еретиками. Его люди верили, что раз уж он является их богом, то у него есть право делать с ними все, что он хотел. «Иаковы», вот как она мысленно их называла. Подобно библейскому Иакову, они делали самое лучшее, что позволяла им ситуация. Они не могли сбежать от Доро, поэтому они подыскали подходящую добродетель, чтобы подчиняться ему.
Энинву находила свою добродетель в том, чтобы не иметь с ним дела. Он никогда не был ее богом, и если она должна сбежать на столетие — ни разу не остановившись, чтобы создать окружение из собственных людей, приносящих ей радость и удовлетворение, — она все равно сделает это. Он не получит ее жизнь. И люди в Витли увидят, что он отнюдь не всесилен. Он никогда не придет к ним в ее обличье. Возможно, что другие заметят его ошибку и поймут, что он вовсе не бог. Возможно, что они тоже убегут, и долго ли он сможет охотиться за ними? Определенно, многим удастся сбежать и устроить свою жизнь в мире, где существуют лишь обычные страхи обычных человеческих существ. Смогут бежать самые сильные — такие, как Исаак, возможно, даже некоторые из ее детей…
Она выбросила из своей памяти то обстоятельство, что Исаак никогда не хотел бежать. Исаак был Исааком, он стоял чуть поодаль от всех остальных людей, и его не следует осуждать. Он был самым лучшим из всех ее мужей, а она даже не смогла присутствовать на его похоронах. Думая о нем и тоскуя по нему, она захотела вновь стать птицей, чтобы найти какое-нибудь место с твердой землей. Может быть, какой-нибудь скалистый остров, где она сможет оплакивать своего мужа и дочь, не опасаясь за собственную жизнь. Где она могла бы предаться воспоминаниям и мыслям, и где она была бы совсем одна. Ей было необходимо побыть одной, прежде чем она сможет снова нормально общаться с людьми.
Но вот несколько дельфинов приблизились к ней, непонятно болтая о чем-то, и в какой-то момент она подумала, что они могут на нее напасть. Однако они лишь потерлись об ее бока, как бы предлагая познакомиться. Она поплавала с ними, и никто из них не пытался ее обидеть. Вместе с ними же она и поела, хватая проплывающую рядом рыбу с таким аппетитом, как будто она ела самое вкусное блюдо в Витли или у себя на родине. Сейчас она была дельфином. И если Доро не будет искать ее как половину для равноправного брака, то он найдет в ней равноправного противника. Ему не удастся в очередной раз загнать ее в рабство. И она никогда не станет его очередной добычей.
Книга 3. Ханаан 1840 г
11
В приходе Эволи, штат Луизиана, уже много лет жил один старик. Доро узнал о нем от его соседей. У старика были замужние дочери, но не было сыновей. Его жена давно умерла, и он жил бобылем на своей плантации, в окружении рабов — некоторые из которых, как предполагалось, могли быть его детьми. Он придерживался собственных правил поведения и никогда не был особенно общительным, даже при жизни супруги.
Его звали Веррик, Эдвард Веррик. За последнюю сотню лет это был третий человек, к которому, как обнаружил Доро, его тянуло предчувствие, что он приближается к Энинву.
Энинву.
Он многие годы не произносил вслух этого имени. Теперь в штате Нью-Йорк уже не осталось в живых никого из тех, кто мог бы ее помнить. Все ее дети умерли. Внуки, которые родились еще до ее побега, тоже умерли. Многих забрали войны: война за независимость, и эта дурацкая война 1812 года. Во время первой погибло очень много его людей, другие спаслись бегством в Канаде. Они казались слишком замкнутыми и аполитичными для той и для другой стороны: английские солдаты считали их повстанцами, а колонисты считали их приверженцами тори. Многие растеряли все свое состояние при бегстве в Канаду, где спустя несколько месяцев их и нашел Доро. Теперь он организовал в Канаде новую колонию, перестроил поселение в Витли. Кроме того, сейчас у него были поселения в Бразилии, Мексике, в Кентукки, и еще множество других в разных местах двух обширных континентов. Большинство его лучших людей жили в Новом Свете, где были все условия для роста и развития их способностей.