Шрифт:
Пролог
Сумерки опустились на Прагу. Из приоткрытого окна повеяло прохладой и речной сыростью. От внезапного порыва ветра легкая занавеска взметнулась и затрепетала. Любой человек вздрогнул бы, испугавшись причудливой формы, которую образовала ткань, но Марек Червинков на нее даже не взглянул.
Он сидел на прикроватном пуфике своего роскошного гостиничного номера и нервно, как в трансе, раскачивался вперед-назад. Грудь его сдавило от боли, но не той, что приходит вместе с сердечным приступом, а той, которая появляется, когда испытываешь
Марек судорожно огляделся в попытке найти хоть что-то, что поможет ему избавиться от этих ощущений, но спиртное не притупляло боль, а любые занятия, после их завершения, скатывали еще ниже к ступени безнадежности. Марек горько усмехнулся. Зачем? Ради чего он всю жизнь посвятил деньгам? Стремился к высокой должности, выбивался в люди? Теперь сидит здесь в полном одиночестве, никому не нужный, всеми забытый, как нищий босяк. А ведь он с легкостью позволил себе этот видовой номер «Премьер» лучшего отеля Праги.
Шикарная обстановка, картины именитых художников на стенах, люстры, стоящие больше, чем годовая зарплата среднестатистического пражанина. Но для чего все это, если даже вид на реку родного города, который он так любил, не облегчал страданий?
Мужчина вскочил и кинулся к окну, в порыве раздернул тяжелые шторы, резко отодвинул занавеску в сторону и остановился. Его взгляду открылась Влтава. Серая днем и черная вечером. Над ее поверхностью курилась легкая дымка. Зажегшиеся на зданиях огни и фонари отражались от воды и казались масляными мазками, нанесенными на темное полотно умелым художником.
Вдали виднелись островерхие шпили готических соборов Градчан, блестели огоньки на местной «Эйфелевой» башне.
Как же он любил ее, Прагу! За одно мгновение перед его глазами пронеслась вся жизнь. Он вспомнил, как его дразнили в школе за простецкую одежду, которую покупала ему мать. Вспомнились студенческие годы, встреча с будущей женой. Жена… Как горько, как несправедливо… Он был ее недостоин. Не смог уберечь от праздности, которую сам и подарил.
Марек обернулся, бросил взгляд в сторону и на стене, в свете лампы, увидел устрашающую тень.
– Я знаю… знаю… ты ждешь! – вскрикнул мужчина, и ему показалось, что тень ответила. Но не так, как отвечают люди, а где-то в голове просто появилась мысль: «Не я. Вовсе не я жду тебя. Твои поступки ведут тебя в темноту».
– Нет! Не поступки! Не поступки! А то, что я не успел сделать! – снова выкрикнул Марек.
Если бы кто-то стоял рядом с ним, то счел бы его сумасшедшим. Мужчина знал это, но продолжал вести диалог со своим невидимым собеседником.
– Не успел… Ха-ха… Да я и не пытался. Я и не думал… Нет! Я просто не хотел об этом думать. Куда там! Деньги, власть, сила – вот все, что было мне нужно. И ничего более!
«Так заплати теперь за это», – спокойно прошептал голос в голове.
Марек закрыл лицо ладонями и зарыдал. Отвернулся к окну, пытаясь успокоиться, но понимал, что покоя ему больше не знать никогда.
«Будь мужчиной».
– Да будь ты уже мужчиной! –
Слезы просохли, во взгляде появилась решительность и уверенность. Марек со страстью распахнул оконные рамы, вскочил на подоконник, посмотрел вниз на асфальт и охнул. Все поплыло перед глазами. Он не любил высоту.
На улице в этот теплый вечер гуляли толпы народа. Романтичные парочки, пожилые люди, веселые туристы, изрядно заправившиеся чешским пивом. Всем. Всем хорошо, кроме него. Взгляд Марека ненадолго прояснился. Внезапно среди этих людей, даже с этой высоты, он увидел девушку. Она звонко смеялась, кокетничала с невысоким, но интересным, насколько можно судить сверху, мужчиной. Она подняла голову и как будто посмотрела прямо на него.
– Счастливая… такой когда-то была и моя Степанка. Не уберег.
«Пора», – послышалось Мареку как будто не в мыслях, а где-то совсем рядом.
– Ты как всегда прав, Ангел Смерти. Пора! – Мужчина решился и сделал шаг вперед.
Взметнулся ветер, всколыхнулись занавески, заморгал свет лампы, задрожала странная тень на стене и исчезла так же внезапно, как и появилась.
1
Джосселин Клиффорд пребывала в таком неописуемом бешенстве, что даже не замечала грязь, кочки и ухабы, по которым шлепала ногами, обутыми в тяжелые бутсы. Брызги черной жижи разлетелись в разные стороны, попадали ей на одежду, пачкали щиколотки и разлетались до рук. Девушка не разбирала дороги и поэтому с силой наступила в большую глубокую лужу. Огромный вязкий ком взлетел и приземлился ей прямо на щеку. Она чертыхнулась, остановилась и попыталась стереть грязь с лица внутренней частью футболки. Слегка оголился живот. Со стороны одной из соломенных хижин временного лагеря английской благотворительной миссии послышалось улюлюканье. Джо сверкнула глазами так, что звуки мгновенно затихли.
За три месяца пребывания в полевых условиях ей осточертели и эта грязь, и совершенно непригодные для жизни временные домики медперсонала, и Конго в целом. Она не жаловалась, терпела и научилась радоваться простым вещам, необыкновенной природе Африки и возможности помогать людям. А все потому, что хотела быть с ним. С Артуром Ландгрейфом. С человеком, который до сегодняшнего дня казался ей практически Богом. Она следила за тем, как он спасает людей, как стойко переносит дождливую непогоду этих зимних месяцев и как настырно добивается новых вложений от толстосумов из разных стран.
Артур, как бы Джо ни хотела этого скрыть, сразу понял, что их встреча в самолете Москва-Браззавиль не случайна. Но искренне удивился, осознавая, что девушка не останется в промежуточной точке маршрута – Франции, а полетит с ним дальше.
Молодые люди так быстро нашли общий язык, что почти сразу стали жить в лагере вместе. Местные посмеивались над светлокожей английской леди и за глаза называли ее африканской женой Доброго Арти – именно такое имя дали Ландгрейфу жители деревни за то, что он для них делал.