Дилогия об изгоняющем дьявола
Шрифт:
Крис дрожащей рукой прикрыла глаза.
— О Боже, Боже,— прохрипела она,— доктор, что это?
Неожиданно взлеты и падения прекратились, и Риган закрутилась на кровати. Глаза ее закатились, и теперь были видны одни белки.
— Он сжигает меня... сжигает меня! — стонала девочка.— Я горю! Горю!
Она начала быстро сучить ногами. Врачи подошли поближе и встали по обе стороны кровати. Дергаясь и извиваясь, Риган выгнула шею и запрокинула назад голову. Врачам бросилось в глаза ее распухшее горло. Она начала бормотать что-то странным грубым голосом, исходившим, казалось, из груди.
— ...откъиньай...
Кляйн нащупал ее пульс.
— Ну, маленькая, давай посмотрим, что с тобой случилось,— ласково проговорил он.
Вдруг врач пошатнулся и отпрянул, едва не упав на пол. Риган неожиданно села и оттолкнула его с такой силой, что он отлетел в другой конец комнаты. Лицо ее было искажено злобой.
— Этот поросенок мой! — взревела она. — Она моя! Не прикасайтесь к ней! Она моя!
Риган визгливо рассмеялась и упала на спину, как будто ее кто-то толкнул. А потом... Она вдруг высоко задрала подол ночной рубашки, открыв взорам присутствующих самые интимные части своего тела, и принялась то ласкать, то неистово тереть их обеими руками. При этом она буквально сверлила докторов яростным взглядом и не переставая твердила только одно:
— Трахните меня! Ну же! Трахните меня!..
Увидев, как девочка периодически подносит ко рту и сладострастно облизывает влажные пальцы, Крис не выдержала и, задыхаясь от слез, выбежала из комнаты.
Кляйн вновь приблизился к постели. Риган нежно обнимала себя и гладила по плечам.
— Да-да, ты моя жемчужина,— тихо напевала она тем же странным грубым голосом. Глаза девочки были закрыты, и, казалось, она входит в экстаз: — Мой ребенок... мой цветочек... моя жемчужина...
Так прошло несколько минут, и вдруг Риган опять начала извиваться, выкрикивая лишь отдельные невнятные слова. Внезапно она резко села с беспомощным и испуганным выражением лица. Глаза девочки были широко раскрыты.
Она замяукала.
Потом залаяла.
Потом заржала.
А еще мгновение спустя, согнувшись пополам, тяжело и прерывисто дыша, начала стремительно вращаться всем туловищем.
— О, остановите его! — рыдала она.— Пожалуйста, остановите его! Мне так больно! Заставьте его остановиться! Я задыхаюсь!
Кляйн не смог вынести это зрелище. Он взял свой чемоданчик, поставил его на подоконник и начал приготавливать все для укола.
Невропатолог оставался у кровати. Риган упала на спину, как будто ее снова кто-то толкнул. Глаза опять закатились и в бешеном темпе забегали из стороны в сторону, она забормотала что-то низким, грудным голосом. Невропатолог склонился над ней, пытаясь разобрать слова. Потом он заметил, что Кляйн подзывает его к себе. Врач направился к окну.
— Я введу ей либриум,— зашептал ему Кляйн, поднося шприц к свету,— но тебе придется подержать ее.
Невропатолог кивнул. Он внимательно вслушивался в бред девочки, склонив голову в сторону кровати.
— Что она говорит? — еле слышно поинтересовался
— Не знаю. Какую-то чепуху. Бессмысленный набор звуков.— Он явно остался недоволен собственным объяснением и добавил: — Она произносит эти слова так, будто они что-то обозначают. Я ясно слышу ритм.
Кляйн кивнул ему, и они тихо подошли к кровати с обеих сторон. Едва врачи приблизились, Риган напряглась и застыла. Мужчины понимающе переглянулись. Тело девочки начало изгибаться назад, как лук, в немыслимую дугу, пока голова не коснулась пяток. При этом Риган оглушительно визжала от боли.
Врачи вопросительно взглянули друг на друга Кляйн подал сигнал невропатологу. Однако, прежде чем тот успел протянуть руку, чтобы удержать девочку, она потеряла сознание и помочилась на кровать.
Кляйн нагнулся и приподнял ей веко. Потом нащупал пульс.
— Она скоро придет в себя,— прошептал он.— По-моему, у нее обморок. Как ты считаешь?
— Кажется, да.
— Давай все же подстрахуемся,— предложил Кляйн.
Он сделал Риган инъекцию и, прижимая ватку к месту укола, поинтересовался у невропатолога:
— Ну и каково твое мнение?
— Поражение височной доли мозга. Возможно, Сэм, это шизофрения, но началось все слишком неожиданно. Насколько я понимаю, раньше никаких проявлений не наблюдалось?
— Нет, ничего подобного.
— А признаков неврастении?
Кляйн отрицательно покачал головой.
— Может быть, истерия?
— Я уже думал об этом.
— Естественно. Но ведь тогда получается, что она проделывает все это сознательно. Однако только психически ненормальный человек может вытворять такое с собственным телом.— Невропатолог недоверчиво покачал головой.— Нет, здесь явная патология, Сэм Ее сила, бред, мания преследования, галлюцинации. Да, при шизофрении все эти симптомы наблюдаются. Но такие приступы бывают и при поражении височной доли мозга. Здесь есть еще кое-что, что меня беспокоит...
Невропатолог не договорил Он казался озадаченным, брови удивленно поползли вверх...
— Что именно?
— Я точно не уверен, но, мне кажется, здесь налицо признаки раздвоения личности: «моя жемчужина», «мой ребенок», «мой цветочек», «поросенок»... Судя по всему, она называла так саму себя. Что вы на это скажете?.. Или я уже сам начинаю сходить с ума?
Кляйн задумчиво потер пальцами губы.
— Ну, если говорить честно, прежде мне это в голову не приходило, но теперь...— Он что-то промычал себе под нос, а вслух добавил:— Возможно. Да-да, это возможно. Сейчас, пока она еще не пришла в себя, имеет смысл взять пункцию спинного мозга, и, может быть, кое-что прояснится.
Невропатолог кивнул.
Кляйн порылся в своем чемоданчике, нашел таблетку и положил в карман.
— Ты можешь остаться?
Невропатолог взглянул на часы.
— У меня есть еще полчаса.
— Давай поговорим с ее матерью.
Они вышли из комнаты и направились в коридор.
Крис и Шарон с опущенными головами стояли, облокотившись на перила лестницы. Когда врачи подошли, Крис приложила к носу насквозь промокший, скомканный платок. Глаза ее покраснели от слез.
— Девочка спит,— сказал Кляйн.