Династия Одуванчика. Книга 2. Стена Бурь
Шрифт:
Тан с притворной обидой посмотрел на Мюна и Наро.
– Вот так со мной дома и обращаются. Причем постоянно.
– Неправда! Только тогда, когда ты этого заслуживаешь, – возразила госпожа Пэинго.
Они с Таном переглянулись. Супруги улыбались друг другу, а глаза их лучились нежностью, похожей на свет луны.
– Наро и Мюн определенно постигли секрет долгой любви! – воскликнул с усмешкой Кого Йелу. – Вас вполне можно сопоставить с Иди и Мототой из древних легенд. «Истомы бдительная слабость!» – как сказал бы поэт.
Все перестали
Кого обвел собравшихся взглядом.
– В чем дело?
– Зачем ты оскорбил старого друга, назвав его слабаком? – спросил Тэка Кимо, герцог Арулуги, до того молчавший.
– Да не говорил я ничего подобного, – возразил смущенный Йелу.
– Как я понимаю, Кого имел в виду старинную легенду, – вмешался Луан. – Много веков назад некий король Аму по имени Иди был настолько одержим своим любовником по имени Мотота, что, когда тот уснул в его объятиях, а королю пора было явиться ко двору, Иди повелел придворным отнести их прямо на кровати в зал для приемов, чтобы не будить возлюбленного. Поэты Аму использовали словосочетание «бдительная слабость» как метафору романтической любви.
– А что такое метафора? – осведомился Мюн.
– Это такое поэтическое… Короче, Кого просто-напросто хотел сделать комплимент, похвалить вас за то, как тепло вы относитесь друг к другу, только и всего.
Мюн выглядел польщенным, а Тэка смущенно извинился перед Кого. Но теперь слово взяла Гин Мадзоти, маршал Дара.
– Кого, ты, видно, слишком много времени проводил в Коллегии адвокатов или в Большом экзаменационном зале, если забыл, как следует разговаривать со старыми товарищами?
Луан посмотрел на Гин, удивленный резкостью ее тона, но женщина избегала встречаться с ним глазами.
– Вот так вопрос, Гин, – попытался отшутиться Кого.
Однако довольно суровое выражение лиц генералов говорило о том, что Мадзоти озвучила их общую мысль.
– Мы знаем толк в мечах и конях, – продолжила маршал. – Но вот читали мало: если ты поставишь в ряд Мюна, Пуму, Тана, Тэку и меня, то на всех нас вместе едва-едва наберется с полкниги. – Хотя Гин говорила вроде как с самоуничижением, в тоне ее ясно ощущался упрек. – Поэтому мы бы предпочли, чтобы ты пил чай, вместо того чтобы брызгать чернилами при каждом удобном случае.
– Я искренне извиняюсь, Гин, – сказал пристыженный Кого.
Она кивнула и не произнесла больше ни слова.
Луан постарался разогнать холодок, внезапно воцарившийся в комнате.
– Народ, как насчет того, чтобы поиграть?
– Во что предлагаешь? – спросил Мюн.
– Что, если в… «Зеркало дурака»?
Согласно правилам, участники этой игры по очереди сравнивали себя с какими-нибудь растениями, животными, минералами, мебелью, крестьянским инвентарем и прочим, а потом пили, если другие игроки находили аналогию удачной.
Мюн, Тан и Рин переглянулись и дружно расхохотались.
– Что тут смешного? – поинтересовался Наро.
Не меньше его озадачена была и госпожа Пэинго.
– Просто
– А я-то все удивлялся, как ты вдруг набрался храбрости и попросил своего начальника прийти ко мне! Как я понимаю, тебе следовало сперва хорошенько напиться.
– Я вовсе не был пьяным! Только… как это… бдительно слабым.
Наро хохотнул и чмокнул Мюна в щеку. Остальные в обеденном зале зафыркали и загоготали.
– Думаю, тебе следует держаться мечей и коней, – проговорил Тан. – Ты не создан для поэзии. Не использовать ли нам снова тему цветов и иных растений, дабы посмотреть, насколько каждый из нас переменился?
Все согласились.
– Я начну, – предложил Мюн. – Некогда я был колючим кактусом, а теперь считаю себя шипастой грушей. – Он с любовью посмотрел на малыша на руках у Наро. – Ребенок меняет тебя, наполняя сладостью и светом изнутри. Как хорошо, что император призвал меня прежде, чем я стал отцом, иначе я никогда не согласился бы стать мятежником.
Гости воздели кубки, готовясь выпить.
– Нет-нет-нет, – запротестовал Тан. – Я не согласен с таким сравнением. Разве что ты переспелая груша – настолько сладкая, что даже приторно.
Мюн сердито посмотрел на Тана, а остальные разразились смешками. Наро поспешил на выручку супругу.
– Я буду следующим. Я пурпурный вьюнок, побег которого нашел опору в лице воистину могучего дуба. – Он обвил Мюна рукой. – Приятные слова даются легко, но не так-то просто найти истинную любовь, способную пережить период первого цветения, и я знаю, что мне повезло.
Мюн повернулся к нему, и лицо его смягчилось.
– Как и мне.
Не говоря ни слова, все выпили. Тан Каруконо привлек к себе госпожу Пэинго, и та, залившись краской, уселась к нему на колени. Луан и Гин переглянулись, и Луан почувствовал, как загорелось у него лицо. Но спокойные черты Гин оставались непроницаемы.
– Сложно идти следом за нашими любящими хозяевами, – сказал Пума Йему. – Но я попробую. Я в той игре много лет назад не участвовал, но императору служу почти так же долго, как и любой из вас. Я прыгающий боб из пустыни Сонару. По виду я, может, и не отличаюсь от обычного кустарника в глуши, но стоит какому-нибудь травоядному приблизиться, как тысячи бобов приходят в действие и производят шум, способный отпугнуть слона!
– Не знаю, как насчет слона, – усмехнулся Тан Каруконо. – Но когда мы, выпив, садимся играть, ты ругаешься так громко, что собаки в городе всю ночь лают.
– Это все потому, что ты жульничаешь… – прорычал Пума Йему.
– На мой взгляд, сравнение удачное, – перебила его госпожа Пэинго. – Я не большой знаток войны, но получилась весьма живая картина.
– И очень правдивая, – вставила Гин. – Твою тактику неожиданных набегов, Пума, следует усвоить каждому солдату Дара.
Больше комментариев не последовало. Все снова выпили.