Дип-склероз (сборник)

Кулагин Олег

— А сколько у нас шпаг? — вопрошает Дос.

— Ноль. И мушкетов — тоже ноль. И даже ни одного пулемета системы «Максим».

— Это хорошо, сударь, — вздыхает Дос. — Значит, умрем героями.

Падла поправляет очки. Выглядит он не особо подавленным. Скорее — озабоченным. Значит, в запасе что-то есть, что-то должно быть. Чего он тянет? Самое время пускать в ход это секретное оружие. Самое время. Иначе будет поздно.

Стрелы свистят все ближе.

Глубина-глубина, отдохни без меня…

Картинка неплохо прорисована. Стрелы — как настоящие. Почти. Настоящую я бы

вряд ли поймал. И даже пробовать не стал бы. А эти… Раз. Два. И три.

Пока что успеваю. Пока что в нас в общем-то особо и не целятся… Вс-с, вс-с, вс-с — просвистело рядом — надо же и звук совсем натуральный! Эти мимо. Одну — ловко отбил ногой. Хоп, хоп, хоп! Пару штук, вытанцовывая над товарищами, я поймал. Последняя — намертво пригвоздила штанину Доса к земле. В одиночку уже не справляюсь.

Череп подключился — и вовремя. Перехватил стрелу, готовую вонзиться в мое плечо. Чертов дип-склероз, раньше я бы и сам все это проделал одной левой! О, кажется, ситуация осложнилась. Тот мордатый центурион что-то закричал, указывая своим лучникам в нашу сторону.

Интересно, надолго нас хватит? Эх, мне бы сейчас хотя бы десятую долю прежних способностей! Я бы им устроил гибель Помпеи!

Проклятие, новая неприятность! С противоположной стороны тоже начали метить в нашу группу. С кем они, гады, воюют — с римлянами или с нами?! Что-то прокричали. Кажется, спрашивают: сколько веков назад был основан Кар-Хадашт. Ну а если человек слыхом не слыхивал про этот ихний Кар-Хадашт — так что убивать его за это?!

Похоже, комедия близится к концу. Какой смысл пытаться отбивать и ловить стрелы, если сейчас по сотне лучников с каждой стороны возьмут нас на прицел?

— Вика, deep… — было бы нечестно бросать товарищей в такую минуту.

— Спартак все равно чемпион, рабовладельцы проклятые! — орет Дос. Кажется, он уже созрел для того, чтобы встать во весь рост и рвануть рубаху на груди.

Финита…

Оглушительный грохот, вспышка света сзади. Оборачиваюсь. Шагах в пяти от нас — нечто совершенно несуразное и начисто выпадающее из эпохи античности. Туалетная кабинка, поперек дверцы которой масляной краской неряшливо выведено: «Не работает!» В следующую секунду дверца распахивается и наружу выглядывает сияющий Маньяк:

— Карета подана, господа!

Едва начавшееся сражение захлебывается и замирает. И римляне, и их враги стоят как вкопанные и таращатся на неслыханное явление. Возникшее в громе и молнии сооружение — не иначе, как колесница богов! Воспользовавшись этой заминкой, вскакиваем с травы и во всю прыть мчимся в сторону гостеприимно открытой кабинки.

Втискиваемся внутрь. Падла нещадно утрамбовывает нас до состояния килек в томате и, наконец, входит последним.

И уже в тот самый момент, когда дверца готова закрыться за ним, знакомый центурион орет что-то воинственное и угрожающе машет мечом… Надо же, какое неуважительное отношение к посланцам самого Юпитера. Наверное, он — атеист.

Десятка три лучников повинуются зловредному римскому «прапорщику» и целая туча стрел с омерзительным свистом мчится в нашу сторону…

Только и Падла не робкого десятка. Перед тем как захлопнуть дверь, бородач напоследок скручивает здоровенный кукиш и в двух словах высказывает свое мнение о центурионе в частности и о римской цивилизации в целом. За считанные мгновения он успевает обогатить античность сразу несколькими свежими понятиями.

Долей секунды спустя стрелы барабанят по уже закрытой дверце, а Маньяк, стоящий на «толчке», дергает за цепочку. Хлипкая на вид кабинка выдерживает обстрел, вода с шумом проносится из бачка вниз — и прощай Древний Рим!

— Скажу не кривя душой, — весело щурится Падла. — Шурик, сегодня ты вовремя!

— Я всегда вовремя! — горделиво ухмыляется Маньяк.

— Куда сейчас? — спрашиваю я.

— Как это куда? Ты разве забыл — нас приглашали в гости!

Кабинка начинает трястись мелкой дрожью словно в лихорадке. Что-то громыхает по стенкам. Но Шурка невозмутимо спокоен. Нас начинает раскачивать и довольно сильно, словно на палубе утлого катерка в шторм. Продолжается это минут пять, не меньше.

— Ребята, я, конечно, извиняюсь, но, по-моему, у меня сейчас начнется морская болезнь, — шепчет бледнеющий до нежно-розового оттенка Жирдяй.

— Не вздумай! — показывает ему кулак Маньяк.

К счастью, болтанка почти стихает, но сероватая мгла над нашими головами по-прежнему не проясняется. Сколько еще торчать в этой пропахшей хлоркой кабинке? Шурка снова перегнул с реализмом. Это у него просто какая-то профессиональная болезнь — перетаскивать в глубину предметы целиком, во всей их неприглядной правдоподобности.

Чего стоило обложить стены кабинки, скажем, нежно-розовым, приятным кафелем? А сантехнические аксессуары сделать безупречно отполированными, сверкающими никелем и фаянсом? Ведь это было бы намного проще, чем старательно прорисовать ржавчину на сливном бачке, трещины в унитазе, да еще и не забыть добавить процарапанные рукой какого-то восторженного юноши нецензурные надписи и рисунки на стенках и дверце! И именно благодаря всему этому чертовому реализму, услужливое подсознание шибает в нос испарениями хлорки и еще кое-чем, а не, скажем, приятным фиалковым ароматом.

— Приехали! — торжественно объявляет Шурка.

Ну наконец. Я поднимаю голову — и впрямь над нами осеннее золото листвы, а не мутная пустота.

Падла распахивает дверцу, и мы радостно вываливаемся наружу посреди пронизанного солнцем сентябрьского леса. Особенно радостен Жирдяй. Физиономия его из бледно-розовой снова становится привычного помидорно-красного оттенка.

Разгребая ногами опавшие листья, бродим вокруг кабинки, наслаждаясь безмятежностью окружающего мира. Наконец-то никто не лезет с дурацкими вопросами и не пытается огнем и мечом привить нам вкус к самообразованию.

Неужели это и есть тот самый зловещий десятый уровень, где обосновался коварный Дима Дибенко? Даже не верится.

— Шурка, как же тебе это удалось?

— А что вы думаете, я просто так с вами прохлаждался? Да я же прощупал их вдоль и поперек! Я даже кусок этого Змея Горыныча на анализ взял!

— Ух ты! Большой кусок?

— Ну если, точнее, не самого Змея… а так сказать, продукт его виртуальной жизнедеятельности. Килограммов на двадцать. С их стороны большая неосторожность, разбрасывать это где ни попадя… Конечно, сначала я слегка расстроился, когда по колено провалился, но потом понял, как мне повезло!