Дип-склероз (сборник)
Шрифт:
— Здравствуй, Дима! — радостно вопит Падла, нажимая гашетку базуки. Не испытывая ни малейших сомнений, мы почти синхронно давим на спусковые крючки. Думаю, местное оружие ему сильно не повредит, но, может, хотя бы мелкие неприятности доставит?
Легкий хлопок и здоровенный нежно-розовый мыльный пузырь вылетает из ствола базуки. Пуф-пуф-пуф! Целые гирлянды разноцветных пузырей более мелкого калибра кружатся над нашими головами. Жирдяй в сердцах швыряет на землю пулемет.
— Очень мило, — кивает Дибенко. — Что будет следующим
Падла зловеще ухмыляется и вдруг срывает с головы ушанку.
— О-о! — радостно аплодирует Дима. — Я люблю фокусы! Попробую угадать: сейчас достанете оттуда кролика?
Не говоря ни слова, бородач швыряет шапку вверх. Она взлетает выше деревьев и вдруг зависает в воздухе прямо над беседкой Дибенко.
— Занятно, — щурится враг хакерского рода, встает и выглядывает из беседки. В этот самый момент прямо из ушанки в него бьет ослепительная молния. Вот оно, секретное оружие Падлы! То самое, которое он мудро берег для этой последней и решительной схватки!
Дибенко неподвижно цепенеет в той позе, в которой его застала молния. Вероятно, супервирус Падлы взял под свой контроль его компьютер. Если все пройдет успешно, мы получим доступ ко всей информации на дибенковском «винте». А значит, поймем, что же угрожает глубине.
Бородач, с видом рыбака, подцепившего даже не щуку, а по крайней мере матерую двухметровую барракуду, приближается к беседке. В глазах у него одновременно и радость, и опаска. Должно быть, ему самому не верится, что все прошло так гладко.
Падла осторожно тянет руку к фигуре Дибенко. Сейчас попытается подключиться к его каналу. А я вдруг замечаю, что зрачки Дибенко едва заметно двигаются. Показалось? Нет — и палец на левой руке! Да ведь он притворяется!
— Падла, назад! — ору что было мочи. Бородач отскакивает, и в этот самый миг фигура Дибенко вспыхивает откуда-то изнутри красноватым пламенем.
— Дай я тебя обниму, дорогой друг! — хохочет Дима и тянется, тянется, пытаясь поймать Падлу испепеляюще жгучими ладонями. Бородач отступает, спотыкается и, падая на спину, вскидывает руку в сторону парящей в воздухе ушанки. Снова с оглушительным грохотом молния бьет в Дибенко. На целый метр дымится вокруг него земля. Но он только весело смеется:
— Говорят, легкая ионизация полезна для здоровья!
— А как насчет легкой заморозки? — кричит Маньяк, и белое сияние охватывает кончики Шуркиных пальцев. Уже через миг морозное облако срывается с его ладоней, окутывая Дибенко плотной пеленой ледяных кристалликов. Молодец Шурик! Через свой «Клозет» таки протащил в «Лабиринт» убойную программку!
Белым инеем покрывается земляника на лугу, темнеет, безжизненно никнет листва на ближайшей березе. На целых две секунды кажется, что теперь уж с Дибенко покончено. Только развеивается морозное облако, лопается ледяная скорлупа, и снова перед нами его ехидная, осточертелая физиономия:
— Здорово! Это вроде контрастного душа! Обожаю закаливание!
Падла, уже успевший подскочить с земли, хватается за очки, моргает — и прямо из круглых стеклышек с ревом вылетают огненные шары. Оглушительные взрывы. Стена пламени на время скрывает от нас корчащуюся, опрокинутую навзничь фигуру Дибенко. Потом доносится его хриплый голос:
— Да будет тьма!
И в ту же секунду чернильно-густая темнота гасит краски и звуки. Только крохотные светляки бесшумно пролетают рядом — это продолжает работать мощное оружие Падлы.
— Да будет свет! — яростно орет Маньяк. И тьма покорно тает, мир вновь возвращается во всей полноте. Правда, это далеко не тот мир, что был вначале: дымится выгоревший луг, весь изрытый, будто артиллерийскими воронками; почернелые разбросанные головешки — все что осталось от рощи и беседки, в грязно-мутной кипящей воде озерца вверх лапами плавают обмасленные лебеди, а в сосновом бору на противоположном берегу бушует пожар. Плотные клубы дыма все гуще застилают бездонно-синее небо.
— Славно погуляли, — замечает Жирдяй.
Падла снимает и с жалостью рассматривает свои оплавленные очки. Бесценная его ушанка валяется рядом почти неузнаваемым черным комком. Из всего снаряжения у него остались нетронутыми только черные трусы по колено.
— Ничего не скажешь. Это было круто, — вдруг доносится откуда-то из-под земли противный голос. А через секунду из воронки выбирается на свет божий Дима Дибенко. Закопченный, в обгорелых лохмотьях вместо одежды, но, несмотря ни на что, все еще полный энергии и сарказма.
Падла выбрасывает очки и с сомнением щупает резинку трусов. Неужели и там у него — оружие? Представляю, что щас будет! Зрелище не для слабонервных!
Но уже в последний момент бородач вдруг останавливается. Он раздраженно косится куда-то в сторону. Я поворачиваю голову и обнаруживаю девчушку, нашу проводницу. Надо же, для своего возвращения она выбрала самое неподходящее время!
— Девочка, иди погуляй куда-нибудь! — бормочет Падла. — У нас тут мужской разговор!
Но упрямый ребенок торчит на месте, потрясенно озирая дикую картину разрушений. Да, хакерские схватки — не для неустойчивой детской психики. Маньяк подходит, смущенно покашливая, и мягко берет ее за руку:
— Пойдем, милая, вон там растут замечательные пирожки!
В следующую секунду происходит необъяснимое. Несколько молниеносных движений, легких, почти неуловимых касаний и Шурка корчится на земле, намертво прижатый тонкой ножкой в оранжевом сандалике. Изловчившись, Маньяк пытается подняться, но маленький детский кулачок в один удар вновь укладывает его на горелую траву.
— Это была она… — потрясенно бормочет Маньяк, уже не пытаясь освободиться. — В «Pampers and Snikers» — это была она!