Дип-склероз

Кулагин Олег

Доходит очередь до Жирдяя. Гном смотрит в его тетрадь и замирает с приоткрытым ртом, на время утратив дар речи.

– Ну знаете ли… – наконец выдавливает он из себя, – Вы не то, что Мудрости не достойны… Вы не достойны даже „единицы“!

Толстяк мрачнеет, выбирается из-за парты. Сурово нависает над опасливо отступающим гномом:

– Ну ты, Макаренко! Сам отдашь ключ?… Или как?

– Жирдяйчик! Не горячись! – напрасно пытается успокоить его Падла, – Интеллигентные люди всегда могут договориться.

Толстяк

отмахивается:

– Вы что не видите? Он же смеётся над нами!

– Это утвержденная учебная программа, – напрасно оправдывается гном, – Только она расчитана на людей, освоивших русский язык хотя бы в объеме „Букваря“…

– Да, что вы знаете о моей жизни! – трагически восклицает Жирдяй, – Да может я грамматику учил по винвордовским „хелпам“! И когда вы, в своих университетах, наслаждались чтением романов – у меня не хватало денег даже на новый порнографический диск!

Дос сочувственно вздыхает. Падла скорбно возводит очи к небу. Старичок, не зная, что и сказать, разводит руками. А толстяк смахивает скупую мужскую слезу и, улучив момент, ловко сдергивает золотой ключ с прикрепленного к гномьему поясу кольца.

Старичок, потрясенный такой наглостью, аж подпрыгивает на месте:

– Только достойные пройдут через Врата!

– Да ну, – усмехается Жирдяй, поигрывая ключом, – А как насчет недостойных?

– А недостойных ждет переэкзаменовка, – вдруг как-то нехорошо усмехается гном, – Только проводить её уже буду не я!

Толстяк пренебрежительно хмыкает. Очевидно собирается сказать очередную гадость про умственные способности создателей „Лабиринта“.

Да так и замирает с приоткрытым ртом…

Черная тень затмевает солнце. Мы подымаем головы. Какая-то большая птица, редко взмахивая широченными крыльями, стремительно снижается над нашей поляной. Я всматриваюсь и брови мои недоуменно ползут вверх. Странная какая-то птица – с длинным змеиным хвостом… И тремя головами!

Маньяк соображает быстрее остальных:

– Бегом к воротам! Я попробую его задержать! – Шурка хватается за толстенное бревно, исполнявшее до этого функции скамейки, с некоторым усилием, но все же поднимает. Вот когда пригодились терминаторские бицепсы!

– Мама дорогая, – растерянно бормочет Жирдяй, все еще запрокинув голову в небо, – Я и не думал, что он такой огромный…

Падла хорошим пинком выводит толстяка из ступора. Карабкаемся вверх по склону со стремительностью, какой, наверное, позавидовали бы и горные козлы.

– Остановитесь, несчастные! – раскатисто грохочет над нами в три луженые глотки, будто в три тепловозных гудка, – Остановитесь и познайте великое таинство орфографии!

– Да пошел ты… – не слишком уверенно бормочет Жирдяй на ходу. До заветных Врат уже совсем близко…

Наше счастье, что трехглавое страшилище – слишком громадное, чтобы приземлиться на крутом склоне, прямиком на наши головы.

Вот они, врата! Толстяк торопливо сует ключ в замок, пыхтит, стонет:

– Не подходит! Не тот ключ!

От огромных крыльев поднимается ураган и нас едва не сдувает вниз. Вздрагивает земля. Я оглядываюсь. Чудище таки село, тормозя всеми четырьмя лапами. Сзади на земле остались глубокие борозды. И вот уже оно тянется от подножия холма длинными змеиными шеями в нашу сторону.

– Остановитесь, убогие! – будто горячим ветром обдает мне лицо, – Иначе так и останетесь невеждами! Мёртвыми невеждами!

Хохот, будто отголосок недалекой артиллерийской канонады. А ведь он, пожалуй, сейчас нас испепелит! Как и положено образцовому Змею Горынычу.

– Э-эй! – горланит снизу Маньяк, – Кто тут принимает зачет по русскому языку?

Все три головы недоуменно захлопывают пасти и смотрят себе под ноги – откуда раздается этот комариный писк?

– Могу поспорить, – не унимается Шурка, – ты не знаешь того, чему собираешься учить других!

Чудище приподнимает лапу, размером этак с шестисотый мерседес, и пытается расплющить назойливую двуногую букашку. Не тут-то было. Маньяк ловко отскакивает, да еще и успевает крепко приложить Змея бревном по передним лапам. Чудище трясет конечностями – совсем, как выбравшийся из лужи кот, и шипит, будто трещина в магистральном газопроводе.

– Я сам могу принимать у тебя зачет по „великому и могучему“! – весело кричит Шурка, – Ты ведь даже и не догадываешься, насколько он великий и могучий!

– Ты заплатишь за дерзость, если не докажешь слова подлинным знанием! – грохочет Змей, поворачивая все три головы в его сторону.

– Могу доказать прямо сейчас! – бревном отмахивается Маньяк и в доказательство немедленно приводит пару „могучих“ выражений. На чудище нападает столбняк.

Тем временем, Падла вырывает ключ из трясущихся жирдяйских рук и принимается орудовать с замком. Спустя несколько секунд, массивное ушко замка поддается.

– А ты говорил: „не подходит“, – сердито выговаривает бородач, распахивая створки Врат. Впереди – белесая непрозрачная пелена. Один только шаг – и никакая трехглавая пакость нас не достанет…

– Постойте, а как же Маньяк? – вдруг останавливается Череп.

– Мы должны идти вперед, – жестко обрывает его Падла и подталкивает к Вратам.

Перед тем как белая мгла поглотит звуки, мы еще разбираем продолжение творческого диспута между Шуркой и Змеем. Высоколитературные обороты щедро перемежаются нецензурными и Маньяк весело приговаривает:

– Эх ты, чудище бестолковое! И чему ж тебя в твоих университетах учили? Если русский народ говорит —…, значит, действительно —….! Как же это по другому скажешь?!