Дипломатический иммунитет (Дипломатическая неприкосновенность)
Шрифт:
Ни при каких обстоятельствах этот бледный, долговязый мутант не мог сойти за дородную, страшненькую, но в своем роде симпатичную рыжеволосую женщину по имени Грейс Неватта, уроженку Единения Джексона (ни к какому Дому не принадлежит), или Луизу Латур с планеты Пол, в зависимости от того, какой набор документов она предпочитала использовать. Ни за невысокого краснокожего скачкового пилота по имени Хьюлит.
– Кто все эти люди? – с досадой пробурчал Венн.
– Почему бы нам просто не спросить? – предложил Майлз.
Фирка – или Гупта – наконец перестал
– Боюсь, вам будет немножко больно.
– Он наверняка уже достаточно пропотел под изолентой, чтобы она ослабла, – высказался Майлз. – Отдерите ее одним быстрым рывком. Если тянуть медленно, в целом получится больнее. Будь я на его месте, я бы хотел, чтобы сделали именно так.
Протестующее мычание арестанта перешло в пронзительный вопль, когда квадди последовал совету Майлза. Ну ладно, значит, лягушачий принц не так сильно пропотел, как думал Майлз. Но все же лучше без этой чертовой ленты, чем с ней.
Но хотя прежде арестант ярился и стонал, теперь, когда его рот освободили, он почему-то не стал возмущенно протестовать и не разразился потоком проклятий, жалоб и неистовых угроз. Он лишь по-прежнему пыхтел. Глаза у него были странно остекленевшими: такой взгляд был знаком Майлзу – взгляд человека, который слишком долго оставался слишком сильно взвинченным. Верные грузчики Бела, конечно, могли его немножко помять, но его взгляд не стал бы таким за то короткое время, что он был в руках у квадди.
Шеф Венн обеими левыми руками поднес к глазам пленника две пригоршни документов.
– Ну, хорошо. Кто вы на самом деле? Вы можете сказать нам правду. Мы все равно выясним.
Пленник с угрюмой неохотой пробурчал:
– Я Гуппи.
– Гуппи? Руссо Гупта?
– Угу.
– А кто остальные?
– Отсутствующие друзья.
Майлз был не совсем уверен, уловил ли Венн интонацию. Он уточнил:
– Умершие друзья?
– Ага, и это тоже. – Гуппи/Гупта вгляделся в даль, которая, предположил Майлз, исчислялась световыми годами.
Венн выглядел встревоженным. Майлз разрывался между стремлением начать допрос и страстным желанием изучить штампы с указанием даты и места на всех этих удостоверениях, поддельных и настоящих. Он был уверен, что в них таится бездна откровений. Но сейчас есть более насущные проблемы.
– Где инспектор Торн? – спросил Майлз.
– Я уже сказал этим бандитам – не знаю я! Никогда не слышал о таком.
– Торн – бетанский гермафродит, которому вы прошлой ночью прыснули в лицо усыпляющим газом в подсобном коридоре у Перекрестка. А заодно и светловолосой квадди по имени Гарнет Пятая.
Гупта стал еще угрюмей:
– Никогда не встречал таких.
Венн обернулся и кивнул патрульной. Та вылетела из комнаты и минуту спустя вернулась через другой портал комнаты, ведя за собой Гарнет Пятую. Майлз с облегчением отметил, что цвет лица Гарнет заметно улучшился, и она явно уже сумела раздобыть все необходимое для того, чтобы вернуть себе привычный блистательный облик.
– А-а! – радостно воскликнула она. – Вы поймали его! А где Бел?
Венн официально осведомился:
– Это тот самый планетник, который прошлой ночью совершил химическое нападение на вас и портового инспектора и выпустил запрещенные летучие вещества в общественную атмосферу?
– О да, – ответила Гарнет Пятая. – Его трудно с кем-то перепутать. То есть, вы гляньте только на перепонки.
Гупта сжал губы, стиснул кулаки, и поджал пальцы ног, но притворяться дальше явно было бесполезно.
Венн понизил голос до вполне достойного угрожающего рыка:
– Гупта, где инспектор Торн?
– Да не знаю я, где этот чертов доставучий гермафродит! Я оставил его в соседнем мусорном контейнере. Он был жив-здоров. То есть, дышал и все такое. С ними обоими было все нормально. Я проверил. Бетанец, небось, до сих пор там дрыхнет.
– Нет, – сказал Майлз. – Мы проверили все контейнеры в коридоре. Инспектор исчез.
– Ну, я не знаю, куда он потом подевался.
– Не желаете ли вы повторить это утверждение под фаст-пентой и очистить себя от обвинения в похищении? – осторожно поинтересовался Венн в надежде на добровольный допрос.
Резинистое лицо Гупты застыло, он отвел взгляд.
– Не могу. У меня аллергия на это зелье.
– Правда? – усомнился Майлз. – Давай просто проверим, ладно? – Он покопался в кармане брюк и вытащил полоску пластыря с аллергической пробой, которую ранее позаимствовал из эсбэшных запасов «Пустельги» в предвкушении как раз такого случая. Хотя, надо признать, он не мог предвидеть того, что еще и Бел исчезнет. Он показал полоску Венну и судье, которые наблюдали за его действиями с праведным неодобрением, и объяснил: – Кожная аллергическая проба на пентал. Если у испытуемого есть одна из шести искусственно привитых анафилактических реакций или даже легкая естественная аллергия, след сразу же проступит. – Чтобы заверить квадди в чистоте своих намерений, он оторвал один кусочек пластыря, пришлепнул его на внутреннюю сторону своего запястья и продемонстрировал его публике, ободряюще пошевелив пальцами. Благодаря этой уловке никто, кроме самого пленника, не стал протестовать, когда он подался вперед и пришлепнул еще один пластырь на руку Гупты. Гупта испустил вопль ужаса, но заслужил лишь удивленные взгляды; он перешел на жалобное хныканье.
Майлз отодрал свой пластырь, под которым обнаружилось явственное покраснение.
– Как видите, у меня наблюдается легкая эндогенная чувствительность. – Он помедлил еще немного, чтобы до всех дошло, а затем дотянулся до руки Гупты и оторвал пластырь. На нездорово-бледном естественном цвете кожи – грибы ведь естественны, верно? – не осталось никакого следа.
Венн, втягиваясь в ритм игры, как опытный эсбэшник, подался к Гупте и проговорил:
– Итак, ты солгал уже дважды. Ты можешь прекратить врать сейчас. Или чуть позже. В любом случае врать ты перестанешь. – Он перевел взгляд прищуренных глаз на своего коллегу-чиновника. – Судья Лютвин, вы подтверждаете, что у нас имеется веская причина для принудительного допроса этого транзитника?