Дипломатический иммунитет (Дипломатическая неприкосновенность)
Шрифт:
– Я ведь был корабельным инженером. Выследил его по массе груза. Отличительная оказалась примета, когда я потом стал его искать. – Призрачная улыбка погасла, и он опять мрачно насупился. – Когда мы ссадили его вместе с грузом на комаррской пересадочной станции, он казался довольным. Весь из себя добренький, любезный. Он впервые подошел к каждому из нас и сам вручил премиальные. Он пожал руку Хьюлиту и Фирке. Он спросил, можно ли посмотреть мои перепонки, и я показал ему растопыренную ладонь. Он схватил меня за руку и стал ее разглядывать, как будто ему и правда очень интересно, а потом сказал спасибо. Он похлопал Грас-Грейс по щеке, и улыбнулся эдак слащаво. Он ухмылялся, когда дотронулся до ее. Зная, что творит. Она тогда держала в руке премиальные, и потому вроде как улыбнулась ему
– Через шесть дней после вылета с Комарра, когда мы уже сделали один скачок к Полу, у нас всех началась лихорадка. Грас-Грейс первая догадалась, от чего это – по тому, как она проявлялась. Грас-Грейс всегда быстрей нас всех соображала. Четыре маленьких розовых волдыря, смахивающих на укусы насекомых: у Хьюлита и Фирки – на тыльной стороне ладони, у нее – на щеке, а у меня – на руке, где меня коснулся цетагандийский ублюдок. Они распухли до размера куриного яйца и пульсировали, хоть и не так сильно, как наши головы. На это ушел всего лишь час. У меня голова просто раскалывалась, я едва мог видеть, и Грас-Грейс, хоть ей самой было ничуть не лучше, помогла мне добраться до каюты, чтобы я смог залезть в свой бак.
– Бак?
– Я соорудил у себя каюте большой бак, с крышкой, чтобы можно было запереться изнутри, ведь гравитация на этом старом корабле не очень-то надежная. Там было очень удобно отдыхать – такая вот моя собственная разновидность водной кровати. Я мог там вытянуться во весь рост, и повернуться как угодно. Вода хорошо фильтровалась, приятная была и чистая, и пузырьки кислорода поднимаются вверх и искрятся, все такие красивые от разноцветных лампочек. И музыка. Я скучаю по своему баку. – Он тяжко вздохнул.
– У тебя… похоже, есть еще и легкие. Ты под водой задерживаешь дыхание, или как?
Гупта пожал плечами.
– У меня в носу, в ушах и в горле дополнительные круговые мышцы – они машинально схлопываются, когда мое дыхание переключается. Это всегда малость затруднительно – переключиться; мои легкие не всегда хотят останавливаться. И снова начинать работать иногда. Но вечно торчать в баке мне нельзя – не могу же я мочиться в ту воду, которой дышу. Так и в тот раз случилось. Я плавал в своем баке несколько… часов, не знаю, правда, сколько. По-моему, я был малость не в себе – так больно было. Но потом мне захотелось отлить. Очень сильно. Поэтому пришлось вылезать.
Я чуть не грохнулся в обморок, когда на ноги встал. Меня вырвало прямо на пол. Но я мог идти. Наконец я добрался до уборной. Корабль все еще работал, я чувствовал, как он вибрирует у меня под ногами, но стало очень тихо. Никто не болтает, не спорит, не храпит. Не смеется. И музыки нету. Меня знобило, и я накинул халат – мне его когда-то Грас-Грейс отдала: мол, ей всегда жарко, потому что она толстая, а вот я вечно мерзну. Она сказала, это оттого, что мои создатели вложили в меня лягушачьи гены. Насколько я знаю, это может быть и правда.
Я нашел ее тело… – он осекся. Взгляд сделался еще более отрешенным. – В коридоре, в пяти шагах от моей двери. По крайней мере, я думаю, что это была она. Там коса ее плавала в… Короче, мне показалось, что это было тело. Размер лужи как раз примерно соответствовал. Она воняла как… Какая адова болезнь может растворять кости?
Он выдохнул и нетвердым голосом продолжил:
– Фирка добрался до изолятора, правда, никакой пользы это ему не принесло. Он был весь дряблый, как сдутый шарик. И он капал. С края койки. Он вонял еще хуже, чем Грас-Грейс. И от него шел пар.
Хьюлит – то, что от него осталось – сидел в пилотском кресле в ходовой рубке. Не знаю, зачем он туда приполз – может, там ему было спокойнее. Пилоты вообще немножко сдвинутые на этом. Его пилотский шлем вроде как скреплял его череп, но вот его лицо… его черты … они просто оплывали. Может, он пытался послать сигнал бедствия. «Помогите. Органическое заражение на борту». А может, и нет, ведь никто так и не пришел. Позже я подумал, что он в сообщении слишком много рассказал, и спасатели нарочно держались в стороне. Чего ради добропорядочные граждане станут рисковать из-за нас? Всего лишь джексонианские контрабандисты, жалкие отбросы. Помрем – тем лучше. Не будет лишних хлопот и судебных издержек, так ведь? – Сейчас он не смотрел ни на кого.
Майлз опасался, что Гуппи сейчас иссякнет и замолчит. Но ведь надо узнать еще столько всего, просто отчаянно необходимо… Он осмелился закинуть удочку:
– Так, выходит, ты застрял на дрейфующем корабле с тремя разлагающимися телами, включая мертвого скачкового пилота. Как же ты выбрался?
– Корабль… от корабля мне без Хьюлита не было никакого проку. И без остальных. Пускай гады-финансисты забирают его себе, обеззараживают, если надо. Погубленные мечты. Но тогда я сообразил, что я их наследник. У них никого, кроме меня, на свете не осталось, никого, о ком стоило бы говорить. Случись все по-другому, наоборот, я тоже хотел бы, чтобы мое добро им досталось. Я обошел корабль и собрал всю наличку и кредитные чеки – у Фирки оказался неслабый тайник. Это он умеет. И еще у него были все наши поддельные документы. Грас-Грейс, видно, свои кому-то отдала, или проиграла, или потратила на игрушки, или еще как-нибудь спустила. Выходит, в конечном счете она оказалась умнее Фирки. А Хьюлит свои, видать, почти все пропил. Но осталось немало. Достаточно, чтобы добраться до любого конца галактики, если действовать толково. Достаточно, чтобы нагнать того цетагандийского ублюдка, как бы он ни удирал. Я сообразил, что с таким тяжелым грузом он вряд ли сможет путешествовать быстро.
Я собрал все это добро и погрузил на спасательную капсулу. Сперва, конечно, продезинфицировал все и самого себя раз десять, чтобы отделаться от этого жуткого запаха смерти. Я тогда не… очень хорошо соображал, не думал ни о чем, но все же не настолько рехнулся. Я забрался в капсулу, а дальше все было просто. Они ведь нарочно разработаны для того, чтобы доставить раненых идиотов в безопасное место, следуя по буйкам в локальном пространстве… Через три дня меня подобрало проходившее мимо судно, и я наплел им, что наш корабль развалился на части – они даже в это поверили, когда увидали джексонианское судовое свидетельство. Только тогда я перестал рыдать. – Сейчас в его глазах блестели слезы. – Не стал упоминать про ту заразу, а то они посадили бы меня под замок. Они высадили меня на ближайшей полианской станции у точки перехода. Там я еле улизнул от следователей службы безопасности и на первом же попутном корабле вернулся на Комарр. Я выяснил, что цетагандийский подонок вместе с грузом сел на корабль комаррского флота, который только-только отчалил. Потом подобрал маршрут, чтобы как можно скорее нагнать его. Я нагнал его здесь. – Он огляделся по сторонам и удивленно мигнул при виде слушавших его квадди, будто удивляясь, что они все еще тут.
– Как лейтенант Солиан влип в эту историю? – Майлз ждал момента задать этот вопрос с натянутыми, как струна, нервами.
– Я думал, что просто залягу в засаде и нападу на цетагандийского ублюдка, как только он выйдет с «Идриса». Но он так и не вышел. Видно, отсиживался в своей каюте. Хитрый мерзавец. Я никак не мог просочиться через таможню и систему безопасности корабля – я ведь не был зарегистрированным пассажиром или гостем одного из них, хотя я пытался нескольких умаслить. До смерти перепугался, когда один тип, которого я пробовал подкупить, пригрозил выдать меня. Потом я сделал умнее – оплатил место на «Рудре», что по крайней мере дало мне легальное право проходить через таможню в погрузочные доки. И еще, если флот внезапно снимется с якоря – он ведь и так задержался, – я точно смогу улететь вместе с ним. Я хотел убить мерзавца сам, за Грас-Грейс, Фирку и Хьюлита, но если он уйдет от меня, решил я, то я выдам его барраярцам как цетагандийского шпиона, и тогда может… короче, может случиться что-нибудь интересное. Такое, что ему не понравится. Я не хотел светиться в видеозаписях наблюдения, так что поймал офицера безопасности с «Идриса», когда он вышел в погрузочный док. Дал ему наводку. Не знаю наверняка, поверил он мне или нет, но, похоже, он пошел проверить. – Гупта замялся. – Видать, напоролся на цетагандийского подонка. Мне очень жаль. Боюсь, из-за меня он тоже растворился. Как Грас-Грейс и… – Он запнулся, задохнувшись слезами.