Директива Джэнсона

Ладлэм Роберт

– Я с вами свяжусь, – резко добавил Петер Новак.

И связь оборвалась.

Генеральный секретарь подержал трубку у уха, и лишь потом положил ее на аппарат.

– Alors? [68]

Он повернулся к Полу Джэнсону, сидевшему в углу кабинета.

Оперативный работник с нескрываемым восхищением посмотрел на знаменитого дипломата.

– А дальше нам остается только ждать.

Клюнет ли Демарест на приманку? Предложение казалось слишком смелым, однако оно было правдоподобно обставлено. Финансовое положение ООН – не из лучших. А Матье Зинсу очень переживал за организацию, которую

возглавлял. Кроме того, всем был известен его дар предвидения. За четыре года, проведенные во главе Объединенных Наций, он перекроил организацию решительнее, чем любой из его предшественников. Так уж ли невероятен его следующий шаг?

68

И что дальше? (фр.)

Идея родилась из случайной фразы, оброненной Энгусом Филдингом. Джэнсон вспомнил состоявшийся вчера разговор с человеком, еще недавно целившимся в него из пистолета. Разумеется, теперь настали такие порядки, не правда ли? Союзники и противники непрерывно переходят из одного лагеря в другой и обратно. Разговор сначала никак не клеился; Филдинг не пропустил появление Новака в новостях Си-эн-эн, и он был ошеломлен, потрясен и оскорблен – для увенчанного лаврами руководителя Тринити-Колледжа эти чувства были совершенно незнакомы. И все же, ни словом не намекнув на взрывоопасную тайну, Джэнсон смог заставить гибкий ум ученого работать над проблемой, как можно встретиться с миллиардером-затворником.

Существовало еще одно обстоятельство, по мнению Джэнсона, придававшее дополнительную правдоподобность сценарию. Вот уже много лет поговаривали о том, что Зинсу запятнал себя нечистоплотными делишками. Еще в молодости, когда он являлся простым сотрудником ЮНЕСКО, выгодный контракт был буквально вырван из рук одной фармакологической корпорации и передан другой. Взбешенный конкурент распространил слухи о том, что Зинсу получил «благодарность» от победителя. Ну как можно проверить, не была ли переведена на какой-нибудь анонимный счет на предъявителя некоторая сумма? На самом деле обвинения были беспочвенными, но в определенных кругах они оказались на удивление живучими. И вот сейчас полузабытый намек на коррумпированность, как это ни странно, делал предложение генерального секретаря еще более заманчивым.

Но окончательную точку поставит одно элементарное качество человеческой психологии: Демарест сам захочет поверить в то, что это правда. Огромное желание неизменно оказывает дополнительный эффект: мы более охотно верим тому, чего нам очень хочется добиться.

Подойдя к столу Зинсу, Джэнсон из громоздкого устройства, подключенного к телефону, достал цифровую кассету с записанным разговором для дальнейшего изучения.

– Вы меня поразили, – просто сказал Джэнсон.

– Я принимаю это как оскорбление, – улыбнулся генеральный секретарь.

– Это намек на то, что я не слишком надеялся на успех? В таком случае, я плохо выразился – и вы должны скорее принять мои слова за признание того, что в этой комнате находится лишь один дипломат.

– Судьбы мира не должны висеть на волоске этикета. По-моему, в данном случае можно обойтись без ненужных церемоний. А если бы что-нибудь пошло не так, как задумано?

– Я был абсолютно уверен в вас, – ответил Джэнсон.

– Это выражение мне не нравится. Моя уверенность в себе высока, и все же она не абсолютна. Таковой должна быть и ваша. Разумеется, так должно быть в принципе.

– Принципы, – произнес Джэнсон, – абстракции.

– Вы хотите сказать, общие слова. – На лице Матье Зинсу мелькнула улыбка. –

А сейчас не время для общих слов. Сейчас настала пора учитывать все мельчайшие подробности. И вот одна из них: ваш план основан на том, что вы пытаетесь предсказать поступки человека, чье поведение является непредсказуемым.

– Разумеется, абсолютно достоверных прогнозов дать нельзя. Тут я с вами согласен. Но даже для человека, насмехающегося над правилами, есть определенные правила, определенные закономерности, которым он подчиняется. Я знаю этого человека.

– До вчерашнего дня я готов был присоединиться к вашим словам. Мы с Петером Новаком встречались несколько раз. Один раз на официальном ужине в Амстердаме. Один раз в Анкаре, по поводу соглашении о прекращении огня на Кипре, заключенного при его непосредственном участии, – чистая формальность. Я только официально поздравил его организацию с успехом и объявил о том, что войска ООН выводятся из зоны конфликта. Конечно, теперь я понимаю, что встречался с призраком. Возможно, каждый раз с новым человеком. Полагаю, программа «Мёбиус» содержит архивы, по которым это можно проверить. Однако, должен признаться, я находил Петера Новака человеком очень волевым, решительным и при этом приятным в обхождении. Перед таким сочетанием трудно устоять.

– То же самое говорят в отношении вас, – осторожно заметил Джэнсон.

Зинсу произнес длинную фразу на гортанном языке фонов, языке своих предков. Его отец был прямым потомком царей Дагомеи, в Средние века могущественной западноафриканской империи.

– Любимое изречение моего прадеда, верховного вождя, которое он частенько повторял своим заискивающим царедворцам. В вольном переводе звучит приблизительно так: «Чем больше вы лижете мою задницу, тем больше мне кажется, что вы собираетесь меня сожрать».

Джэнсон рассмеялся.

– Вы еще мудрее, чем про вас говорят.

Зинсу с деланой строгостью погрозил ему пальцем.

– Меня не покидает одна мысль. Действительно ли Петер Новак поверил мне или же он просто ломал комедию? Разумеется, мной движет оскорбленное чувство собственного достоинства. Меня задевает, что кто-то способен поверить, что я и впрямь могу продать организацию, служению которой посвятил всю свою жизнь. – Зинсу покрутил в руках толстую чернильную ручку с золотым пером. – Но это лишь голос моего самолюбия.

– Люди, не имеющие совести, всегда готовы видеть то же самое и в других. К тому же, если наш план увенчается успехом, вам будет чем гордиться. Это станет величайшим достижением всей вашей карьеры.

Наступило неловкое молчание.

Про Зинсу никак нельзя было сказать, что он привык принимать решения единолично: после долгих лет, проведенных в бюрократическом аппарате ООН, осторожный и взвешенный подход к любым проблемам стал его второй натурой. Самому серьезному испытанию его дарование дипломата подвергалось тогда, когда он улаживал конфликты между отделениями самой ООН – усмирял вражду между управлением миротворческих операций и департаментом гуманитарной помощи, боролся с недовольством простых сотрудников организации и их руководства. Зинсу были знакомы тысячи способов, с помощью которых чиновник мог мешать претворению в жизнь решений, ибо за свою долгую карьеру ему самому иногда приходилось к ним прибегать. Приемы ведения внутренней бюрократической войны были такие же разнообразные и сложные, как и тактика настоящих вооруженных конфликтов. Именно благодаря своему опыту на внутренних полях сражений взлет Зинсу к самой вершине был таким стремительным. Более того, настоящая победа в бюрократической битве может быть одержана только тогда, когда побежденным внушается мысль, что именно они одержали верх.