Дисфункция реальности: Увертюра
Шрифт:
— Доложить состояние бортовых вооружений, — потребовала Сиринкс, когда начало меркнуть свечение двигателей «Димазио».
— Боевые осы и оборонительные системы активированы, — отозвался Чи.
— О'кей. Всем службам, боевая тревога статус один! Нам неизвестно, сколько враждебных кораблей может оказаться на орбите вокруг Кирчола, поэтому приближаться будем, соблюдая все меры предосторожности. Адмирал приказал лишь перехватить этот корабль, а не уничтожить, но, если перевес будет на стороне противника, мы будем вынуждены выпустить
Она уловила неразборчивое мысленное ворчание.
— Быть не может, чтобы это оказалось просто очередным отвлекающим прыжком. Только не это. — По усталому тону она догадалась, что это Оксли, который был даже старше Рубена, — ему было сто пятьдесят. Еще когда она собирала свой первый экипаж, ей порекомендовал его Сайнон. И после того, как она подписала контракт с флотом, он остался с ней исключительно из чувства личной преданности. Но это лишь усугубляло чувство вины.
«Димазио» прыгнул.
Кирчол казался грязно-бурым шаром, висящим в трехстах семидесяти тысячах километров под «Эноном», а рядом тускло отсвечивали спутники. В облике газового гиганта не было ничего от величественности Сатурна, уж слишком он был блеклым, слишком невзрачным. Даже бурям в его атмосфере не хватало ярости.
«Димазио» и оба космоястреба появились над южным полюсом. На фоне огромной планеты они казались крошечной темной крапинкой и двумя угольно-черными пылинками, очень медленно, почти незаметно падающими к поверхности под воздействием мощного гравитационного поля.
Сиринкс открыла свои мысли для Чи, объединяя сенсорные способности «Энона» со знаниями офицера по вооружениям о возможностях боевых ос. Ей показалось, что ее нервы растянулись в космосе на огромное расстояние, и она почувствовала, как тело сотрясает мелкая дрожь.
«Димазио» начал передачу простым радиокодом. Сигнал был направлен в сторону поверхности газового гиганта. «При том положении, которое они занимают, — сообразила Сиринкс, — остронаправленные сигналы вряд ли попадут к населенным внутренним планетам системы, так что звездолет не рискует быть засеченным, а если и попадут, то у него в распоряжении все равно будет несколько часов, которые потребуются радиоволнам, чтобы покрыть расстояние между планетами».
Ответный импульс поступил откуда-то с орбиты вокруг Кирчола — из точки, находящейся за пределами досягаемости масс-детекторов «Энона». После этого источник пришел в движение, покидая орбиту с ускорением в пять g. «Энон» так и не смог обнаружить следов инфракрасного излучения, не было зафиксировано и инверсии реактивного двигателя. Радиосигналы прекратились.
— Черноястреб. — Эта мысль одновременно мелькнула у всех эденистов на обоих космоястребах, вызвав всеобщее ликование.
— Он мой, — передала Сиринкс Тетису в режиме конфиденциального обмена. Она еще не забыла, как ускользнул от них последний черноястреб. Ей до сих пор было обидно.
— Это еще почему? — запротестовал он.
— Мой, — холодно повторила она. — Ты и так овеешь себя немеркнущей славой, захватив настоящую антиматерию. Так чего же тебе еще нужно?
— Но уж следующий встреченный нами черноястреб — мой.
— Конечно, — проворковала она.
Тетис, наконец, сдался, хотя его подсознание продолжало ворчать. Но он слишком хорошо знал свою сестру, чтобы спорить с ней, когда она бывала в таком настроении.
— Будем преследовать? — спросил «Энон».
— Конечно, — подтвердила она.
— Отлично, а то мне не совсем понравилось то, как мы упустили предыдущего. В принципе, я вполне мог бы его вычислить.
— Нет, не мог. Там речь шла о девятнадцати световых годах. И ты, попытавшись последовать за ним, мог бы просто повредить свои энергоклетки. Наш предел — пятнадцать светолет.
«Энон» не ответил, но она чувствовала, что он обижен. Она едва не поддалась искушению совершить прыжок длиннее обычного, но ее удержала боязнь повредить космоястребу. Это, да еще нежелание губить остальных членов экипажа среди бескрайних межзвездных просторов.
— Я никогда не причиню вреда ни тебе, ни твоему экипажу, — мягко заметил «Энон».
— Знаю. И все-таки, как это было обидно, верно?
— Очень.
Черноястреб поднялся над плоскостью эклиптики, следуя по длинной изящной траектории. Даже когда он начал тормозить для встречи с «Димазио», ни тот, ни другой космоястреб все еще не могли определить его очертания или размеры. Они находились в тридцати тысячах километров — слишком далеко для визуального наблюдения, а малейшее использование для опознания эффекта искажения тут же выдало бы их.
Оба корабля, за которыми они следили, сблизившись до пяти тысяч километров, снова начали обмениваться радиосигналами — постоянным потоком кодированных данных. Это сразу все упростило, поскольку теперь электронные сенсоры «Энона» могли триангулировать их с точностью до полуметра. Сиринкс дождалась, пока между сближающимися кораблями не осталось всего две тысячи километров, и отдала приказ о перехвате.
— ОСТАВАЙТЕСЬ НА МЕСТЕ, — буквально проревел «Энон» на частоте связи. Он почувствовал, как черноястреб мысленно вздрогнул. — СБРОСЬТЕ УСКОРЕНИЕ, НЕ ПЫТАЙТЕСЬ СОВЕРШИТЬ ПРЫЖОК. ОСТАВАЙТЕСЬ НА МЕСТЕ ДО НАШЕГО ПОДХОДА И ДОСМОТРА.
В тороид экипажа вернулась гравитация, нарастающая с довольно неприятной скоростью. «Энон» и «Грэй» устремились к намеченным целям с ускорением в восемь g. «Энон» был способен создать в тороиде контрускорение лишь в три g, поэтому Сиринкс подвергалась довольно сильному испытанию в пять g. Ее напрягшиеся внутренние мембраны на пределе возможностей в принципе способны были справиться с подобной перегрузкой, но она волновалась, что черноястреб может попробовать ускользнуть. Их экипажи почти всегда использовали наноприспособления, позволяющие им переносить куда большее ускорение. Если бы им пришлось пуститься в погоню, экипажу «Энона» пришлось бы несладко, особенно Рубену и Оксли.