Дитё. Двойной удар
Шрифт:
Оставив управление на старшего помощника и велев будить меня в случае встречи с купцами или другими судами, я отправился спать.
Разбудили меня ближе к обеду.
— Что? — спросил я, отчаянно зевая и протирая глаза.
— Время обеда, пора приставать к берегу, — повторил вахтенный матрос.
— Хорошо, курс к берегу, я сейчас поднимусь на мостик.
— Есть курс к берегу, — козырнул матрос и скрылся, аккуратно притворив дверь.
После принятия водных процедур, я подхватил Ласку на руки и поднялся на палубу. Берег уже был в трех километрах и довольно быстро приближался, ветер дул
— Боярин, наблюдаю мачты слева по курсу! — вдруг закричал наблюдатель. — Под самым берегом стоят.
Я оставил щенка на палубе и мгновенно взлетел на мачту, где, достав личную трубу, стал рассматривать суда. Их было два, и оба мне хорошо знакомы.
— Смотри-ка. Дождались. Значит, путь по Дону и Итилю опаснее, чем я думал, — задумчиво пробормотал я.
Спустившись, я приказал править туда. Через пару часов, после недолгого маневрирования, мы оказались у берега. Приблизиться не смогли, сидели глубоко, пришлось воспользоваться единственной шлюпкой с галеры.
— Я уж думал, ты сгинул в море али к османам попал, — обнимая меня, проговорил Соловейчик.
— Это скорее они мне попались. Двух захватил — один сбежал, — засмеялся я.
Пообнимавшись с купцами, мы направились к костру, где булькало какое-то варево.
— Как раз к обеду поспели, — ответил Соловейчик, поймав мой взгляд.
— Сейчас мои чаны и продовольствие разгрузят — и тоже присоединимся, — кивнул я.
Пока мои люди и пассажиры готовили обед, купцы со своими людьми оставили томиться готовые блюда под крышками, чтобы вместе потрапезничать.
Когда все было готово и все получили свои порции, купцы посмотрели на меня.
Зачем, мне было понятно. Тут что ни сделаешь — нужно перекреститься и прочесть молитву. По ушкуйным традициям во время похода это делал кормчий, а не я. Воины и экипаж, конечно, обратили внимание, что я не крещусь, и в каюте нет иконок в углу, хотя плотники полку прибили.
— Прочтешь ли молитву, боярин? — наконец при всеобщем молчании спросил Соловейчик.
Основная масса людей, это я про пассажиров, устроилась отдельно. Мои люди и люди купцов вместе, так что они слышали все.
Этого вопроса я ждал давно и успел обдумать множество ответов, но понял, что ответ в действительности может быть лишь один.
— А зачем? — деланно удивился я, уже наворачивая кашу с мясом.
— По христианским традициям положено.
— Я не христианин, — пожал я плечами в ответ, продолжая есть. Мои слова вызвали эффект разорвавшейся бомбы, который прервал гулкий бас Потапова:
— Новгородский боярин и не православный? Чудно, — сказал он.
— Боярин Красновский мой приемный отец, родился и жил я не на Руси. Вы русичи, я русский, хотя мы и родственные народы, — я уже понял, что спокойно поесть мне не дадут. Соловейчик как раз прочел молитву, поэтому все приступили к трапезе. — Там, откуда я родом, молятся другим богам, тут их нет. Поэтому я решил принять покровительство одного из ваших…
— Так христианство лучше… — горячо заговорил Потапов, но замолчал, поймав мой насмешливый взгляд.
— Прежде чем принять нового бога, я стал собирать информацию. Скажу честно, христианство мне очень не понравилось. Приведу доводы. — Все слушали меня внимательно, были попытки фанатиков заткнуть меня, но их прервали ударами кулаков мои воины. Сам удивился, ведь они вроде как истинные христиане. — Все христиане рабы. Так и говорят «раб божий». Для меня это неприемлемо, что же это за бог, если для него собственные дети — рабы? Одно только это отвратило меня от желания быть христианином. Судя по вашим лицам, дальше мне говорить не стоит, фанатизм налицо, давайте о другой стороне медали. Все беды из Рима.
— В Риме католики! — крикнул Потапов.
— Да? — удивился я, об этом я не знал. — От греков пришла ваша религия? Ну вот, а к ним от Рима… Наверное. Византийцы, откуда и пришла эта религия, таким образом захватили Русь, вы платите им оброк.
— Это как это? — изумился купец. Мой отвод в сторону возымел свое действие, сразу убивать меня за кощунственные слова не стали.
— Десятину церкви платите?
— Как и полагается, — кивнул он.
— Большая часть идет к захватчикам, так что это не явный, но захват Руси. Да, в Риме католики, но все равно все беды оттуда. Много ли церковников среди князей? Что они там нашептывают? Какие потери у вас после их советов? Везде уши византийцев. Никто не мог взять Русь, и поляки пытались и норманны, а византийцы сумели. Поэтому я не хочу ни называть себя рабом, ни платить оброк. Одно только то, что христианство огнем и мечом смогло захватить Русь, а миллионы мужчин, женщин, стариков и детей были отправлены на костер, отторгает меня от этой религии. Это плохая религия, можете мне поверить, никогда подобное кровавое начало не приведет к хорошему.
В течение десяти минут слушатели переваривали не только мои слова, но и обед. Честно говоря, о христианстве я мало знал, вернее ничего. Но главное — вложить в умы людей, что она мне не нравится, религия эта.
— Что же тебе нравится, боярин? — спросил Соловейчик. Все вокруг сидели с хмурыми лицами, и была бы такая возможность, порвали бы голыми руками.
«Ни фига себе у них психокодирование стоит! Как древние священники так смогли накрутить головы аборигенам? Ладно, придется играть», — поизумлявшись, решил я. Местные действительно были оболванены христианством, как я считал. Хотя с десяток моих людей слушали внимательно, без ненависти в глазах. Михалыч, например.
— Когда я проводил опрос, то мне понравилось мусульманство.
— И чем же оно лучше? — хмуро спросил Соловейчик, жестом усадив на место вскочившего было Потапова.
— Ну, во-первых, — я загнул один палец, — у них есть многоженство…
Все сидели и ждали, когда я загну следующий палец.
— А дальше? — наконец не выдержал Потапов.
— Не знаю, — растерянно ответил я. — Я как про многоженство узнал, дальше уже не слушал.
Несколько секунд стояла мертвая тишина, потом сперва один хихикнул, потом второй, и секунду погодя уже не смеялись, а ржали все вокруг. Некоторые вытирали слезы.
— На Русь тебе лучше не ходить, — отсмеявшись и глубоко вздохнув, сказал Соловейчик, когда мы втроем отошли в сторону.
— Да я уже понял, да в принципе и не собирался. У меня другие планы. Отомстить, и дальше свобода. Может, к норманнам подамся. Там хорошие воины ценятся, — присев на теплый крупнозернистый песок, ответил я.
— На Руси тоже, может, останешься?
— Нет, я половину страны кровью залью, если кто из толстопузых священников хоть слово поперек скажет или учить будет, не люблю я их. Повидал в свое время. Осветители борделей, мать их, — пробормотал я под нос.