Дитё. Двойной удар
Шрифт:
— Захватили, — опустив подзорную трубу, сказал стоявший рядом Федор.
— Больно быстро, оружия у них хватало. Похоже, сами сдались.
— Похоже, сами, — согласился кормчий. — Гнилые людишки.
Поставив паруса, мы хоть и медленно, но уходили от башен. Уставшие гребцы убрали весла и закрепили их на палубе. Ветер был устойчивый, и скорости идти под парусом хватало.
Тем временем к нам приближался ушкуй Соловейчика, он сам стоял с перевязанным плечом у борта. Я тоже подошел к борту, чтобы можно было перекрикиваться.
— Останавливаться
Сделав себе заметку сделать рупор хотя бы из бересты, я ответил:
— Не стоит, могут догнать. Лучше завтра найти нормальное место и пообедать.
— Хорошо, — кивнул купец, тут он мне полностью доверял.
Пока мы перекрикивались, его люди сумели перерезать трос, который держал остатки лодки, тормозившие его судно.
— Потери есть?
— Только я, — поправил он повязку. — Нож кинули.
— А у Потапова?
— Нет. Он же в стороне был.
— Отлично. Тогда до темноты не сбавляем скорость. Нужно уйти как можно дальше.
— Хорошо, боярин, командуй.
Мы действительно шли до самой темени, потом пришлось бросить якоря метрах в сорока от берега.
Я выставил часовых у пушек, велев следить за огнем в ведрах, чтобы не гасли, и мы легли спать.
Ночь прошла спокойно, даже странно. Все три судна мы пришвартовали друг к другу, так и спокойнее и можно помочь соседу в случае чего. На скрип тершихся друг о друга бортов мы не обращали внимания, спали мертвецким сном.
В экипажах купцов осталось всего по восемь-десять пассажиров, остальные перешли на галеру. Поэтому на три судна у нас было почти сто тридцать человек, из них восемьдесят три моих.
Напевая заунывный мотив, я вышел на палубу, зевая и делая разминку. Мы стояли в заводи, окруженной почти со всех сторон кустарником. Солнце уже вставало над небосклоном, поэтому с прищуром осмотревшись и еще раз зевнув, я приступил к тренировкам.
— Доброе утро, боярин! — окликнул меня перелезающий на наш ушкуй Потапов. Мое судно стояло так, чтобы можно было открыть огонь в сторону выхода, если там появится неприятель, потом ушкуй Потапова и ладья Соловейчика. Так что передвигаться по всем трем судам было не трудно.
— Доброе. Торопись завтракать, Михаил, через час отходим, — откликнулся я, не прерывая тренировки. Купец в течение десяти минут наблюдал за моими танцами и потом вернулся к себе, а вот новички смотрели, открыв рот. Это старые воины, те, что со мной уже дней десять, привыкли к постоянному свисту и топоту ног на палубе, когда я тренируюсь. У них даже появилась привычка отдергивать ноги и руки, когда я пробегаю мимо — бывало, отдавливал.
После завтрака всухомятку мы расцепились, вышли на середину реки, где подняли паруса, и пошли дальше. Иногда, если помогал попутный ветер, снова приходилось спускать паруса и идти на веслах. Один раз на излучине реки моя «Беда» чуть не села на мель — в этом месте река заметно обмелела — но прошли, хотя и поскребли днищем по дну.
Я продолжал тренировать холопов, изредка отвлекаясь, чтобы рассмотреть окружающий пейзаж. В основном вокруг были степи с пока еще зеленой травой. Иногда попадались рощи, в основном у воды.
— Боярин! — окликнул меня с ладьи Авдей, заметив, что я отвлекся от обучения. — Скоро стоянка будет. Можно встать пообедать.
— Известная?! — спросил я.
— Часто там столовались!
— Идем дальше, ищем место, где не было стоянок. Мне не нужна засада, а там она вполне может быть!
— Хорошо!
Примерно через час показалась отличная стоянка, там даже бревна, чтобы сидеть, были, и несколько кострищ. Но близлежащая роща, где брали сухие ветки на дрова, и несколько воронов, кружащих над ней, не добавили нам оптимизма, так что мы со спокойной душой прошли мимо.
Неплохое место для стоянки мы нашли через три километра, только на противоположном берегу. Полностью открытая местность, удобство причаливания и выброшенный на берег топляк, как возможные дрова, — на мой взгляд, отличное место. Хрен подкрадешься, а снайперов тут, кроме лучников конечно, еще не существует.
Купцы причалили спокойно, только моя «Беда» не смогла подойти из-за низкой осадки. Подтянув лодку, которую я забрал с галеры, ведь знал, что пригодится, мы заякорили ею ушкуй. Дальше воины действовали согласно приказу, обеспечивали безопасность стоянки. После того как мы закрепили суда, они подошли к самому берегу, что позволило высадиться прямо с борта. Команды судов занялись обедом, а ко мне подошли Ветров и командир первого десятка аркебузников Авдей Корнилов, я отдал ему именно эту должность. Пусть осваивает новейшее оружие.
— План тренировок остался прежний? — спросил Ветров.
— Да, пока готовится обед, начинайте. Час у вас есть.
Пока мои воины учились ходить строем, я все реже и реже поправлял их, хотя и пришлось воспользоваться суворовским методом «сено-солома», чтобы не путали право и лево. Наконец поспел обед.
Соловейчик по традиции перекрестился и прочел короткую молитву, мое ироничное хмыканье он проигнорировал. Похлебка оказалась замечательной, я даже добавки попросил. Ласке тоже перепало. Хотя ей и пришлось подождать, пока варево остынет. Собак нельзя кормить горячим, нюх могут потерять.
Пока Ласка, жадно чавкая, уничтожала похлебку, ко мне подсели купцы, держа в руках деревянные кружки с травяным настоем. У меня тоже был настой, только в оловянной кружке с испанца.
— Боярин, почему ты не помог тем, кто остался на галере?
— У меня с вами и моими людьми есть договор, что мы вместе дойдем до Москвы. То есть я обеспечиваю безопасность. С теми, кто остался на галере, такого договора не было. Большая часть перешедших на галеру людей предала меня, я не злопамятный, я просто злой и память у меня хорошая.