Дитя эпохи
Шрифт:
– Поехали в Бризанию! – обрадовался я. Мне эта англичаночка сразу понравилась. Она здорово могла скрасить наше путешествие.
Вся наша компания поглядела на меня настороженно. Они еще не решили, можно ли доверять этой Кэт. Потом замполит Черемухин, нерешительно кашлянув, сказал, что в наших силах заплатить ей за прокат части верблюдов. Верблюды в это время стояли, как вкопанные, а на них сидели пять или шесть арабов в своих бурнусах. Глаза у арабов были спокойные, как, впрочем, и у верблюдов.
Кэт сказала, что деньги ее не волнуют. Ее волнует экзотика. Где находится Бризания, ей
– Оставьте ваши шутки! – строго сказал генерал.
– Ну что? Поедем? – спросили Лисоцкий с Черемухиным, умоляюще глядя на генерала.
– По верблюдам! – приказал Михаил Ильич, смирившись с обстоятельствами.
Кэт обрадованно захлопала в ладоши, крикнула что-то своим арабам, и те подбежали к нам, услужливо кланяясь. Потом они стали рассаживать нас по верблюдам. Генерал уселся на второго верблюда и сложил руки у него на горбу. Верблюд вяло пожевал губами, но смирился. Наши нехитрые пожитки навьючили на третьего верблюда, на четвертом поехал Черемухин, на пятом Лисоцкий, а я на шестом. За мной ехали проводники-арабы. Рассадив нас по верблюдам, они заняли свои места, потом один из них подъехал к Кэт, потолковал с нею и что-то сказал своему верблюду. Я расслышал слово «Бризания». Верблюд скептически помотал головой, но все же повернул направо и взял курс к горизонту. Все остальные последовали за ним.
– Далеко ли до оазиса? – крикнул генерал.
– Двое суток, – ответила Кэт. – Вы пока отдохните. Через час позавтракаем.
Я натянул на голову носовой платок от солнца, уткнулся лицом в шерстяной верблюжий горб и задремал. Я очень хотел спать, поскольку всю предыдущую ночь возился с экстремистами. Второй горб уютно подпирал меня сзади. Очень удобное это средство передвижения – двугорбый верблюд. Одногорбый, наверное, значительно хуже.
Через полчаса пальмы Мисураты пропали за горизонтом. Вокруг была только пустыня и пустыня.
Сахара – Мираж
Мне попался хороший верблюд, а Черемухину плохой. Он все время сдавливал Пашу горбами, как тюбик зубной пасты. Черемухин вскрикивал и ругался по-нашему. Генерал даже сделал ему замечание.
– Вам хорошо говорить, Михаил Ильич! – плачущим голосом воскликнул Черемухин. – Эта скотина мне все кишки выдавит!
Верблюд в ответ на эти слова сдавил Черемухина так, что тот взвился в воздух и перебрался на корму верблюда, за второй горб. Только там он успокоился.
Верблюд генерала плевался время от времени, как в зоопарке. Плевался он далеко, метров на тридцать. Слюна падала на песок и шипела, потому что пустыня была раскалена, как сковородка.
Лисоцкий, который ехал передо мной, заискивал перед своим верблюдом, шепча ему разные ласковые слова. Лисоцкий называл верблюда «Верлибром». Для благозвучия. По-моему, он не совсем хорошо себе представляет, что такое верлибр.
Мы проехали несколько километров и спешились. Арабы, до того момента почти не подававшие признаков жизни, заметно оживились. Они распаковали багаж и начали оборудовать походный оазис. Комплект оазиса был выпуска какой-то японской фирмы. В него входили шатер, надувной плавательный бассейн, две карликовые
Проводники растянули шатер и надули плавательный бассейн. Бассейн был на двух человек, размерами три на пять метров. При желании можно было купаться и впятером.
– Интересно, где они возьмут воду? – спросил я Лисоцкого.
Главный араб уверенными шагами направился к небольшому песчаному холмику рядом со стоянкой и разгреб песок руками. Под ним обнаружилось какое-то сооружение из металла. Сверху был никелированный ящичек с прорезью, а снизу торчал водопроводный кран с двумя ручками. Черемухин подошел и прочитал надписи на ручках:
– Холодная вода… Горячая вода…
Араб, не обращая внимания на Черемухина, опустил в прорезь несколько монеток, приладил к крану нейлоновый шланг и повернул обе ручки. Другой конец шланга он опустил в бассейн. Из шланга полилась вода. Араб попробовал температуру воды пальцем и удовлетворенно кивнул.
Мы наблюдали за его действиями с некоторым ошеломлением. За исключением Кэт, которая уже загорала в купальнике на синтетической травке.
– Да… – сказал Михаил Ильич. – Все-таки умеют они! Казалось бы, простая вещь… Я вот путешествовал по Средней Азии и честно скажу – в Кара-Кумах этого не видел. Так что нам не грех кое-что и позаимствовать у капиталистов.
– А плата за воду? Как вам это нравится? – спросил Лисоцкий с вызовом.
– Ну, это нам, конечно, ни к чему, – сказал генерал.
Когда бассейн наполнился, Кэт прыгнула в него и стала плескаться, как русалка.
– Прошу вас, господа! – пригласила она нас игриво.
Мы быстро провели небольшое и тихое совещание. Арабы в это время готовили завтрак. Они закапывали в песок яйца, чтобы те испеклись. Жара, между прочим, была жуткая.
– Ни в коем случае! – шепотом сказал генерал.
– А чего такого? – спросил я.
– Петя, ты еще молод, – сказал генерал. – Я эти штучки знаю. Сначала бассейн, потом еще чего, а потом и подкоп под идеологию.
Арабы мирно жарили мясо на мангалах и не собирались устраивать никакого подкопа.
– Ну, кто смелый? – позвала Кэт и снова плеснула в нас водой.
– Благодарим вас, мэм, – сказал Черемухин, обливаясь потом. – Мы не хотим.
– Что же, мы и жрать ничего не будем? – спросил я, принюхиваясь к запаху мяса.
Генерал задумался. Замполит Черемухин задумался тоже. Идеология идеологией, а жрать надо. Своих припасов у нас не было никаких, за исключением нескольких бутербродов с сыром и вареных яиц в авоське Лисоцкого. Яйца, должно быть, уже испортились от жары.
– Если мы будем есть бутерброды, то они вообразят, что у нас затруднения с продуктами… Понимаете? – сказал начальник штаба Лисоцкий. – Не у нас лично, а вообще…
И он сделал рукой обобщающий жест.
– Предлагаю пользоваться всеми услугами, но за все платить по их таксе, – сказал Лисоцкий.
– У нас не хватит денег даже на одно купание, – сказал Черемухин.
– Давайте платить по нашей таксе, – предложил я. – Билет в бассейн стоит пятьдесят копеек. Четыре билета – два рубля. В переводе на доллары – это два доллара и шестьдесят семь центов. Не так уж дорого.