Дитя эпохи
Шрифт:
– Закройся! Я все знаю. Ты затыкаешь своим телом грузинский договор. Тебе профессор будет обязан по гроб жизни.
– Кто тебе сказал? – спросил я.
– Да все говорят. Моя селедка говорила… Ей проф предлагал этим заняться. Она отказалась.
Селедкой у него была теперь аспирантка. Когда он к ней подъезжал на распределении тем, она была рыбкой получше.
– Ну, и что дальше?
– На кафедру пришли заявки из министерства. Нужно узнать, какие есть места для иногородних. Вам-то со Славкой хорошо. Вас все равно
– Почему? – автоматически спросил я, раздумывая над поручением Сметанина.
Сметанин посмотрел на меня с удивлением. Потом он терпеливо объяснил, что у Крылова сейчас роман, о чем все, кроме меня, знают. У него роман с Викой Одинцовой из нашей группы. Может быть, они даже поженятся. По мнению Сметанина, я должен был чуть-чуть больше соображать, что к чему. Если они поженятся, то Одинцова, у которой средний бал оставляет желать лучшего, пойдет при распределении впереди как семейная. Это и волновало Сметанина.
«Господи, какие тонкости!» – подумал я.
– И вообще, Петя, ты совсем отошел от группы. Славка ладно, он выдающийся человек, у него все равно башка не тем забита. Но ты мог бы быть к нам поближе…
Ага, вот как он заговорил! Он заговорил от лица общественности. Я был жалким отщепенцем, пригревшимся под крылышком профессора, погрязшим в семейных делах и своем грузинском дипломе. Группа прислала мне своего представителя. Представитель уличил меня в индивидуализме.
Сметанин ушел, а у меня на душе стало совсем худо. А что, если наша Викочка, наша серенькая птичка, незаметная и тихая, окрутила Славку только из-за лучшего распределения? Вот к чему ведут разговоры с такими типами, как Сметанин. Начинаешь хуже относиться к людям.
Эта Вика никогда ничем не выделялась. Скромно училась, скромно сдавала, скромно пользовалась шпаргалками, скромно одевалась и скромно ждала своего часа. Я вдруг подумал, что ничего не могу о ней сказать. Мы проучились рядом пять лет, скоро расстанемся и вряд ли вспомним друг друга. Это тоже говорило о моем индивидуализме. И я стал бичевать себя с новой силой, вспоминая разные факты из жизни группы, когда я оказывался в стороне. Такие вещи прощают талантливым, на них смотрят снизу вверх, как на Славку. Во мне же не было ничего такого. Сметанин правильно сказал. Я просто обязан был жить с ними заодно, волноваться, подсчитывать шансы при распределении и следить за романом Славки Крылова.
Мой индивидуализм был лишен законных оснований.
Когда пришел Славка, от меня осталась горстка пепла. Я сжег себя дотла.
– А что Вика? – спросил я его.
Славка очумело посмотрел на меня. Я понял, что до него не доходят звуки моего голоса. У него было лицо лунатика, которого внезапно разбудили, когда он прогуливался по карнизу.
– Чего-чего?… – спросил он.
– Как дела? Ты ей напишешь
– Петя, заткни фонтан! – угрожающе произнес из-за интегратора Чемогуров.
Славка вдруг затрясся от хохота, упал на стул и продолжал смеяться в течение десяти минут. Я засек по часам. Потом он погрозил мне кулаком.
– Не твое дело! – сказал он.
Кутырьма
Несколько дней я убил на дурацкое поручение Сметанина. Я стал подъезжать к Зое Давыдовне, которая сидела в «конторе», как мы ее называли, за пишущей машинкой. Зое Давыдовне было лет двадцать восемь. Она была маленькой, круглой и симпатичной. Пишущая машинка была марки «Оптима».
Сначала я заходил просто так. Потолковать о погоде. А потом напросился перепечатать три странички отчета, который я готовил заказчикам. Постановка задачи и метод решения.
Я печатал медленно, одним пальцем, а Зоя подшивала бумаги, регистрировала письма и заполняла какие-то бланки. Краем глаза я следил за бумагами.
Медленно, но неуклонно между нами завязывалась беседа.
– Скоро кончим уже… – вздохнул я.
– Да… – охотно вздохнула Зоя. – И не говорите! Каждый год студенты уходят. Не успеешь привыкнуть, а их уже нет.
Я вздохнул в квадрате, если можно так выразиться.
– И главное, неизвестно куда попадешь, – сказал я.
Зоя не отреагировала на мой намек.
– Если бы не семья, было бы все равно… – продолжал я.
– Петя, вы женаты? – изумилась Зоя.
– Уже четвертый год, – мрачно подтвердил я.
– И дети есть?
– Угу.
– Ну, тогда вам бояться нечего. Вы на распределении пойдете в первую очередь.
– Хотелось бы знать, куда.
– Да я сейчас не помню… – рассеянно сказала Зоя. – Места все хорошие.
– А можно посмотреть? – спросил я.
– Вообще-то, пока нельзя… – неуверенно сказала Зоя.
Ее неуверенность придала мне сил. Я почувствовал, что нужно сменить тему и подождать, пока плод сам упадет в руки.
– У вас всегда потрясающая прическа, – сказал я примитивно и нагло.
– Да? – сказала Зоя, заливаясь румянцем. Она несколько заволновалась, встала с места и подошла к зеркалу. Прическа, и в правду, была в порядке.
– Как вы этого добиваетесь? Скажите, я научу жену.
– У меня есть фен, – скромно сказала Зоя.
– Приятно, когда женщина так за собой следит, – сказал я, чувствуя непереносимый стыд. Но странное дело – Зое все это нравилось!
– Скажете тоже, Петя… – возразила она смущенно.
– Все, я кончил. Спасибо! – твердо сказал я, вынимая листок из машинки. Это был гениальный ход с моей стороны. Я его не продумывал, он пришел по наитию. По лицу Зои я понял, что ей не хочется прерывать столь удачно начавшийся разговор.
– Так вас действительно интересуют места? – спросила она.