Дитя любви
Шрифт:
Рафаэль и Эмилио определили маршрут и отправились объезжать окрестности. Искать в темноте лошадь с наездником — задача неблагодарная. К рассвету они валились с ног. В конце концов Рафаэль решил обратиться в полицию. Он подвез Эмилио к винодельне и велел ему немного поспать.
Савентоса охватило отчаяние. Он чувствовал себя выброшенным на необитаемый остров, где нет ничего, кроме пустынного моря и мерцающего неба, от которого болят глаза.
Сидя с чашкой крепкого черного кофе и глядя с террасы на дорогу, он представлял себе Алессандру, ее проницательные глаза и красивое,
Рафаэля сморила усталость. Незаметно подкрался сон и поглотил его, как призрак в черном плаще.
Когда он проснулся, вовсю пылало солнце. Рафаэль прикрыл глаза рукой. Все тело горело. Хотелось пить.
В конце аллеи показалось маленькое облачко пыли. Как в пустыне, подумал он. Осень выдалась знойной. Все кругом выжжено и иссушено.
Облако росло. Постепенно внутри него стал обозначаться движущийся силуэт. Рафаэль вгляделся в него и протер глаза, прогоняя остатки сна. Голова фигуры ритмично двигалась вверх и вниз. Это была призрачно-бледная от пыли голова лошади.
Рафаэль поднялся. Сердце его часто забилось .Он узнал и животное, и всадника. Молодая женщина, гибкая и изящная, тело которой двигалось в такт движениям лошади…
Он с криком побежал по аллее ей навстречу.
— Любовь моя! — кричал он, подставляя лицо солнцу. — Моя Алессандра!
— Я виновата, я виновата, — заплакала Алессандра, когда Савентос снял ее со спины Оттавио.
— Ты? — Он не верил своим ушам.
— Я должна была доверять тебе, должна была позволить тебе все объяснить. Понимаешь, я так беспокоилась о своих родителях, а потом…
— Тсс… — Держа в одной руке поводья лошади, другой он притянул к себе лицо Алессандры и жадно поцеловал.
— Это отвратительное письмо написала не твоя любовница? — спросила она.
— Бывшая любовница, — поправил он. — Конечно нет.
— И… и не Изабелла? — Эти слова Рафаэль едва расслышал, потому что Алессандра произнесла их, уткнувшись ему в грудь.
— Нет. — Он коротко рассказал ей о последней интриге Катрионы.
— Слава Богу! — воскликнула Алессандра, несказанно удивив мужа.
— Ты о чем? — Он нежно гладил ее волосы.
— Как бы я смогла научиться любить Изабеллу, если бы это сделала она?
— Научиться любить ее?
— Да. — Лицо Алессандры скривилось. — У меня было время все осмыслить. Я не сумела понять ее, понять то, что она должна была чувствовать, когда я пришла сюда и осталась навсегда. У Катрионы может быть своя жизнь, но твоя мать уже немолода. Она тебя любит и нуждается в тебе.
— Господи, любимая, ты в своем уме? Или путешествие с Оттавио по диким местам превратило тебя в святую?
— Ничего подобного. — Она подняла глаза. — Ты сильно волновался за меня?
— Нет. Ну, не слишком. Я знаю, ты очень стойкая. Но не вздумай убежать снова! — Его черные глаза опасно прищурились. — Однажды я уже предупреждал тебя.
— Не убегу. Просто не смогу.
Они пошли к дому.
— Рафаэль, — тихо сказала она, — кажется, я беременна.
Савентос сбился с шага.
—
— Я больше не проводила своих химических опытов. Этим невозможно заниматься, когда ездишь верхом по полям и ночуешь в заброшенной конюшне…
— Что? — прервал ее Рафаэль. — Что ты делала? Нет, ты все-таки сумасшедшая. Зачем мне такая вспыльчивая, безрассудная и своевольная жена?
— « Чтоб с обожанием вбивать в нее покорность» [2] . — Ее сердце таяло от любви. — Я уверена, что беременна. Просто знаю. Задержка на три недели, и внутри странное новое ощущение. Я по-другому вижу, по-другому чувствую вкус и запах вещей. Мне не нужен тестер. Все и так ясно.
— Ну-ну, — сказал Рафаэль.
2
У. Шекспир. «Укрощение строптивой».
— Думаю, что ты тоже немного рад, — улыбнулась Алессандра, вспоминая его прежние вспышки.
— Чуть-чуть.
Эмилио, вышедший в эту минуту из винодельни, заметил их, сначала остановился как вкопанный, а затем бросился навстречу.
— Слава Богу! — выдохнул он.
— Эмилио, вот теперь я верю, что ты действительно рад мне, — озорно ответила Алессандра.
— Рад, — согласился Эмилио, затем взглянул на Рафаэля и добавил: — Он бы меня убил, если бы ты не вернулась живая и здоровая. — Он с удивлением посмотрел на ее помятую одежду и пыльные сапоги. Кто же в здравом уме отправится в такую жару таскаться по полям, как последний бродяга? Должно быть, она сумасшедшая. Да уж, действительно, дурная голова ногам покоя не дает… — Пойду расскажу бабушке, — наконец сказал он, решив сделать что-то полезное. И уже уходя, проворчал: — Ох, эти женщины!
Она взяла Рафаэля за руку и довольно усмехнулась.
— Он не слишком большой дипломат, верно? Ладно, теперь, когда мы с ним начали разговаривать, я займусь его воспитанием.
— Только не хлыстом и шпорами! — предупредил развеселившийся Рафаэль. — Он неплохо управился с виноградником, когда я передал ему бразды правления. У меня на него большие надежды. Впрочем, на тебя тоже, моя радость. Так что на праздную жизнь можешь не рассчитывать!
— А кому она нужна? — Алессандра подумала о работе на винодельне рядом с Рафаэлем, неизбежной возне с Эмилио и налаживании отношений с Изабеллой. Подумала о ребенке, растущем у нее внутри, об их будущей совместной жизни и покачала головой. Неужели на свете бывает полное счастье?
Из дома поспешно вышла Изабелла. Ее украшения позвякивали; волосы блестели на солнце как вороново крыло. Она чопорно обняла невестку.
— Мы очень рады, что ты вернулась, Алессандра, — сказала она так, словно долго репетировала эти слова. — Но больше ты не должна уезжать, — строго добавила она. — Ты всегда должна быть здесь. Рядом с Рафаэлем.
Молодые люди переглянулись. Алессандра едва не рассмеялась от радости и пожала руку свекрови.
Это было начало.